Читать книгу - "Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин"

— Позови триерарха, — потребовал я.

— Ты кто такой? — с сильным акцентом спросил элибат.

— Выполняю приказ императора, — проинформировал я и прикрикнул: — Поторопись!

Триерарх был толст, медлителен и спокоен. Служба у него ненапряжная. Пиратов в этих краях римляне вывели. Не знаю, чем здесь занимается флот. Подозреваю, что харю давят всю навигацию. Триерарх пробежал взглядом по тексту справа налево сверху вниз, задержался на печати, а потом в обратном направлении и посмотрел на меня, как на назойливого комара. Догадываюсь, что читать не умеет.

— Тебя надо отвезти на материк? — сделал он вывод из увиденного.

— Туда на лодке быстрее доберусь, — ответил я.

— Вот и я так подумал, — признался он.

— Вон видишь странный корабль на рейде? — показал я на тендер. — Ты возьмешь его на буксир и оттащишь в Нижнее (Мраморное) море.

— Не успеем до темноты, — возразил триерарх.

— Если будем болтать, то точно не успеем, — сказал я и прикрикнул и на него: — Давай, пошевеливайся!

Вот это по-римски! Если у меня приказ императора, значит, должен орать. Иначе похож на мошенника.

На этот случай у меня бы запасен толстый буксирный трос длиной метров сто. Он занимал много места в трюме, и матросы гадали, зачем нужен. Самым верным вариантом сочли буксировку захваченного судна. Понравились им призовые деньги. Оказалось, что для вполне себе мирной цели.

Трирема довольно быстро потянула нас против ветра к проливу и дальше по нему. Шли посередине, не обращая внимания на разнокалиберные лодки, которые шарахались от нас. С военными не забалуешь. На обоих берегах деревеньки, обитатели которых зарабатывали на жизнь рыбной ловлей и перевозкой через пролив. На траверзе города Херсонес Фракийский, который римляне переименовали в Каллиполи (Красивый город), расположенного в самом начале полуострова, где удобнее переправляться через пролив, повстречали довольно внушительный шестидесятичетырехвесельный паром, перевозивший сразу восемь нагруженных арб, пару десятков волов и с полсотни пассажиров. Он тоже уступил нам дорогу, повернув носом против ветра.

До Нижнего моря добрались в вечерние сумерки. Тендер успел, а триреме придется ночевать в Каллиполи. Забрав буксирный трос, мы встали на якорь, дожидаясь рассвета. Дальше идти надо будет галсами, а море в этой части узкое. Не успеешь оглянуться, как окажешься на берегу.

Ночью ветер стих, а утром сменился на южный. Если бы я знал, что так получится, переночевал бы возле острова Лемнос, не гонял бы трирему. Наверное, экипаж ее сейчас клянет нас, опять выгребая против ветра. Мы подняли паруса и понеслись к проливу Босфор. Добрались до него ночью. Луна была молодая, света давала мало, поэтому я решил встать на якорь у входа в пролив.

Византий — маленький, зачуханный, провинциальный городишко, направление в который считается среди римлян ссылкой. С трех сторон, защищенных морем, нет крепостных стен. Вместо них глухие стены домов, стоящих впритык. Только со стороны суши имеется высотой метра четыре с прямоугольными башнями метров семь и сухой ров перед ней. Судов на западном берегу нет вовсе, хотя в будущем там будут разгружаться каждый день десятки галер, вытаскиваемых носом на сушу. Что творится в бухте Золотой Рог, не разглядеть, но не думаю, что там их много. Нет даже намека на то, что через несколько веков превратится в мегаполис, столицу огромной империи.

На рассвете двинулись дальше. Ветер был слабый, еле ползли. В бухте Золотой Рог, как я и предполагал, стояли под грузовыми работами всего две галеры и одно небольшой «круглое» судно с низкими бортами. Скорее всего, работает на Мраморном море, изредка летом выскакивая в Черное. Ближе к входу стояли лагом две военные триремы.

Мы уже миновали бухту, когда на берегу появился какой-то чудак и принялся что-то орать нам. Скорее всего, таможенник. У меня на них аллергия, поэтому упорно не обращал внимания. Где-то через полчаса, когда мы поджались к европейскому берегу, чтобы воспользоваться поверхностным течением, направленным в сторону Черного моря, у нас по корме нарисовалась трирема. Шла быстро. Гребцы отдохнули за ночь, и пока что не жарко. Я думал, спешит по служебным делам. Так и оказалось, но делом были мы. Когда дистанция сократилась до кабельтова, на триреме на носовую башню поднялся горластый элибат и четко, хорошо поставленным голосом приказал нам остановиться немедленно.

Приложив ко рту рупором ладони, я прокричал в ответ:

— Не могу, выполняю приказ императора!

— Какой приказ? — спросил он.

— Не твое дело! — отрезал я.

Элибат ушел на корму, где на полуюте стоял триерарх со свитой, пересказал, наверное, наш диалог, хотя я уверен, что его услышали все, кто был на верхней палубе, потому что дистанция быстро сокращалась. Трирема, шедшая чуть ли не на таран, отвернула вправо, догнала и поравнялась своей кормой с нашей. Теперь нас разделяла длина весел и еще метров пять. Триерарх был старым и чисто по-варварски носил простенькую желтоватую соломенную шляпу с узкими полями и шерстяную серовато-белую тунику, довольно поношенную, как для его должности. Наверное, тихо-мирно дотягивал до увольнения по старости в забытом богом городке Византии. При его жалованье в провинции считается богачом.

К тому времени я сходил в каюту за папирусом, который и продемонстрировал в развернутом виде:

— Меня вызвал император Цезарь Август. Он сейчас в Трапезунте. Все обязаны оказывать мне помощь, и вы в том числе. Зайдите вперед, чтобы мы подали вам буксирный трос. Оттащите нас в Восточное море.

Это еще одно из римских названий Черного моря.

— Я должен прочитать приказ, — как-то не очень настойчиво высказал пожелание триерарх.

— Перебирайся ко мне — и прочитаешь, — предложил я.

Видимо, моя уверенность убедила его, что имеет дело не с обманщиком, но и проверить не мешало, а может, дело было в том, что не умел читать. В провинции количество грамотных резко шло на убыль. Когда матросы передавали на корму триремы буксирный трос, в обратную сторону спустили на веревке, обвязанной за тело под руками, спустили тщедушного типа с остреньким носом и узким костистым бледным лицом, из-за чего был похож на больную птицу. Судя по тому, как поднес папирус к глазам, страдал близорукостью, а по быстрым движениям головы, читать умеет хорошо. Добравшись до оттиска в виде красного орла, несколько раз быстро кивнул, напоминая курицу, клюющую торопливо зерно, пока товарки не опередили.

— Все верно, — огласил он сделанный вывод из прочитанного и заторопился