Читать книгу - "Крейсер «Очаков» - Рафаил Мельников"

Горячо приветствовали „очаковцы” ленинские декреты о демократизации флота (отмена оставшихся от царизма чинов и орденов), о создании нового Рабоче-Крестьянского Красного флота, о комплектации его на добровольных началах. К началу февраля 1918 г. крейсер сохранил ядро своего экипажа, его командный состав был полностью выборным. Командовал кораблем В. М. Терентьев, который до этого был начальником 2-го дивизиона бригады подводных лодок, а с сентября 1916 г. — командиром эсминца „Лейтенант Шестаков”.

И все же команда крейсера неудержимо таяла: преданные революции люди требовались на берегу — там формировались новые и новые отряды. Многих специалистов приходилось переводить для пополнения экипажей остававшихся в первой линии новых кораблей.

В марте 1918 г. в Черноморье вторглись австро-германские войска. Их привела на нашу землю предательская буржуазная Центральная рада, рассчитывавшая с помощью интервентов отторгнуть Украину от Советской России. После кровопролитных боев Одесса, Николаев, Херсон оказались под пятой оккупантов. Бесстыдно попирая условия Брестского мира, признававшего Крым территорией Советской России, интервенты без церемоний вторглись в Крым.

Малочисленные, поредевшие в предыдущих боях матросские и красногвардейские отряды не могли противостоять огромной, насчитывавшей до 200 тысяч солдат, хорошо экипированной и вооруженной немецкой армии. И одним из последних отрядов, дравшихся на подступах к главной базе флота, был отряд под командованием председателя судового комитета „Очакова” старшего гальванера А. Е. Максюты. Еще 22 апреля моряки сражались под Бахчисараем, а 1 мая немцы вступили в Севастополь. Наступили трагические для Черноморского флота дни. Вынужденные соблюдать условия Брестского мира, могучие корабли, чей огонь мог бы дотла смести и выжечь войска оккупантов, уходили из своей главной базы без единого выстрела, с величественным и грозным спокойствием. В бессильной ярости при виде ускользающей от них добычи немцы открыли по кораблям огонь из полевых орудий, но флот не поддался и на эту провокацию.

С 1 мая по 16 июня 1918 г. на Новороссийском рейде собрался внушительный отряд — лучшие и новейшие надводные корабли Черноморского флота, включая оба находившихся в строю линкора-дредноута, 10 нефтяных и 8 угольных эсминцев. „Очакова” не было среди них — он остался без команды в Севастополе, но были на кораблях многие „очаковцы” и в их числе — последний командир крейсера, в те дни ставший командиром линкора „Свободная Россия” [114] В. М. Терентьев.

Эти „очаковцы” вместе с другими моряками остались верны своему революционному долгу. Преодолевая разброд и шатания в экипажах, колебания руководителей Кубано-Черноморской республики и прямые угрозы анархиствующих экстремистов, они выполнили продиктованный суровой необходимостью ленинский приказ о потоплении флота. Вместе со „Свободной Россией” погибли, но не сдались врагу, эсминцы „Керчь”, „Фидониси”, „Гаджибей”, „Калиакрия”, „Пронзительный”, „Громкий”, „Лейтенант Шестаков”, „Капитан-лейтенант Баранов”, „Сметливый”, „Стремительный”, ряд вспомогательных и торговых судов.

Остававшийся, как и все старые корабли и подводные лодки, в Севастополе, заброшенный „Очаков” был свидетелем возвращения нескольких из ушедших ранее в Новороссийск кораблей под командованием изменившего советской власти командующего флотом М. П. Саблина; был и свидетелем безудержного разграбления оккупантами остатков флота и его богатых арсеналов. Как и предполагало советское правительство, немцы и не думали (как обещали по Брестскому договору) нейтрализовать Черноморский флот и оставить его в неприкосновенности до конца войны. Они грабили его — грабили открыто и беззастенчиво. Дорого обошлось стране предательство командующего и незрелость тех, кто отказался топить корабли. Немедленно как самую ценную добычу оккупанты увели в Константинополь транспорт „Кронштадт” и отдали его в распоряжение своих подводников. Немецкие моряки обосновались на крейсере „Память Меркурия”, ввели в строй миноносцы „Зоркий”, „Счастливый”, „Капитан Сакен” и подводную лодку „Гагара”, собирались использовать их для продолжения войны.

Появились немцы и на „Очакове”, но, очевидно, состояние крейсера было таково, что ремонтировать его они и не начинали.

А затем пришло время хозяйничания белогвардейцев, и „Очаков”, получив позорное имя — „Генерал Корнилов” [115], с ноября 1918 г. оказался в числе их „морских сил”. Кое-как восстановленный, с разношерстной, составленной наспех чуть ли не из солдат и гимназистов командой, старый корабль ничем не помог „белому движению”, вконец разложившемуся и обанкротившемуся. Известно лишь, что крейсер „Генерал Корнилов” вместе с линкором „Генерал Алексеев” (бывш. „Воля”) в июне — августе 1920 г. принимал участие в обстрелах Очаковской крепости и ответным огнем был поврежден. В ноябре того же года, после разгрома советскими войсками главных сил барона Врангеля в Северной Таврии, деморализованные остатки белогвардейской команды увели крейсер в Константинополь, а затем в Бизерту.

Пережив весь кошмар угона флота предателями Родины из родного Черного моря, бывший „Очаков” стал очевидцем последнего акта трагедии, зафиксировавшего в истории окончательный крах белогвардейщины. Здесь, в далеком африканском порту, 29 октября 1924 г, французский морской префект вице-адмирал Эксельман объявил офицерам, собравшимся на эсминце „Дерзкий”, что Франция признала СССР и, следовательно, дальнейшее существование „бизертской эскадры” противоречит установленным с Советской Россией дипломатическим отношениям. С заходом солнца на кораблях были спущены андреевские флаги. После этого корабль, о котором идет наш рассказ, мог считаться юридически возвращенным своей стране. Вскоре после изгнания с кораблей белогвардейцев крейсер, как и всю эскадру [116], осматривала комиссия советского правительства в составе представителя флота Е. А. Беренса и академика А. Н. Крылова. Начались переговоры о возвращении кораблей на родину, но выяснилось, что старый крейсер со вконец изношенными машинами, требовавшими серьезного ремонта, был уже, как и другие корабли, не в состоянии совершить самостоятельно переход в Черное море, да и не представляет особой ценности. В 1933 г. корабль был уведен в Брест и разобран на металл. Но оставался в Советской России его николаевский двойник — „Память Меркурия”, и его судьбу, неотделимую от судьбы „Очакова”, можно считать продолжением подлинной истории славного корабля революции. Став нашим первым большим кораблем на Черном море, этот крейсер, введенный в строй в 1923 г. и переименованный в „Коминтерн”, долго и успешно служил Красному флоту. В годы Великой Отечественной войны корабль участвовал в обороне Одессы, Севастополя, а затем и кавказских берегов. Здесь, сильно поврежденный вражеской авиацией, он и закончил свой боевой путь. В устье реки Хопи, где когда-то, в годы первой мировой войны, действовали оба однотипных черноморских крейсера, он был посажен на грунт, чтобы в качестве волнолома служить соединениям базировавшихся здесь и продолжавших войну советских легких кораблей. Здесь он остается и до настоящего времени, став своеобразным памятником обоим кораблям.

В согласии с доброй морской традицией имя [117] и славу героического корабля революции крейсера „Очаков” унаследовал его достойный преемник — современный большой противолодочный корабль с мощным ракетным вооружением. „Очаков” — выведено на его борту славянской вязью. Уверенно ведут корабль советские моряки, с гордостью говорят они: „мы — очаковцы”.