Читать книгу - "Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860 - Джон Баддели"

Чтобы в полной мере оценить значимость этого эпизода, необходимо вспомнить ситуацию, сложившуюся на Центральном и Западном Кавказе к северу от гор, и связь (а чаще – ее отсутствие) между племенами, жившими там, и племенами, жившими дальше к востоку, о которых до данного момента и шло наше повествование. Дело в том, что, пока турки имели плацдарм на Таманском полуострове, необходимо было вести борьбу за овладение Кавказом в целом, но с окончательным завоеванием Анапы в 1828 году эта необходимость отпала. Однако следует иметь в виду, что отдельные операции против западных племен продолжались вплоть до 1864 года и время от времени предпринимались усилия (чаще неудачные) организовать вооруженное сопротивление России в обеих частях конфликта. Черкесы и родственные им племена периодически посылали своих эмиссаров, чтобы посоветоваться с Шамилем или попросить у него помощи. Шамиль же, в свою очередь, посылал своих агентов, чтобы разжечь среди этих племен пламя сопротивления или чтобы поздравить их с успехом, которым иногда завершались их действия против общего врага^[127].

Информация о событиях в любом уголке (даже самом дальнем) Кавказа распространялась по всему региону с такой скоростью, которая в отсутствие организованных средств сообщения всегда удивляла цивилизованных людей, находившихся в варварских и полуварварских странах. Переменчивая судьба воюющих сторон, как на западном, так и на восточном направлении, не могла не оказывать влияния на положение в этих регионах Кавказа. По мере того как победу одерживала то одна, то другая сторона, давление с севера соответственно увеличивалось или уменьшалось, причем не только непосредственно в зоне проведения операции, но и на крайних точках линии. Таким образом, разрушение русских крепостей на черноморском побережье в 1840 году явилось важным фактором в возвращении Шамилем власти после событий в Ахульго. Его собственные успехи в Дагестане три года спустя также оказали свое влияние на события на дальнем западе, и наоборот. По мере того как население восточных и западных районов продолжало борьбу, действия одних сказывались (положительно или отрицательно) на действиях других. Но если вдруг одна сторона заключала мир с Россией, то последняя имела возможность сконцентрировать крупные силы на фронте борьбы с оставшимся врагом. Поэтому Шамилю было жизненно необходимо, чтобы война на западе продолжалась, в чем на тот момент было большое сомнение. Воодушевленный своими успехами против Граббе, он решил, что пришло время воплотить в жизнь давно вынашиваемый план и распространить свою власть и влияние по возможности от моря до моря.

На востоке, от окрестностей Владикавказа и Грузинской дороги до Каспия, мюридизм торжествовал победу. На западе, от верховий Кубани до черноморского побережья, где религиозный фактор был не столь значим, борьба за независимость продолжалась, но не так яростно. Посередине лежала Кабарда, заселенная воинственным народом, близким по крови к чеченцам. Этот народ принял господство России и с 1822 года воздерживался от открытых выступлений, хотя в последнее время настроения и в Кабарде были далеки от спокойных. Таким образом, в самой середине линии боев существовал некоторый разрыв, не преодолев который нельзя было объединить воюющие против России стороны. Однако если кабардинцев удалось бы как-то вынудить взяться за оружие, то воюющие племена запада и востока соединились бы, что существенно укрепило бы военную мощь Шамиля. В этом случае Россия оказалась бы лицом к лицу с враждебной коалицией, более мощной, чем любая армия, с которой она когда-либо сталкивалась. Возникла бы опаснейшая ситуация, разрешение которой потребовало бы колоссальных усилий, жертв, затрат и напряжения всех сил^[128].

В начале 1846 года, раззадоренные феноменальными успехами Шамиля, некоторые из вождей феодальной Кабарды выразили желание принять его на своей территории, и он немедля подготовился к вторжению в страну.

Конечно, концентрация мюридских отрядов в определенном месте не могла пройти незамеченной. Благодаря местным условиям и особенностям в каждом лагере было слишком много шпионов, чтобы любые действия такого рода оставались в тайне. Каждое движение одной стороны сразу становилось известно неприятелю – наблюдение велось беспрестанно, и донесения отсылались чуть ли не ежечасно. Иногда это делалось непреднамеренно, хотя и настоящие утечки информации случались с пугающей частотой. Русские вряд ли могли даже надеяться скрыть свои намерения. Концентрация их войск в любой точке указывала на цель, которую они имели в виду. У Шамиля все было по-другому. Полностью окруженный врагами и действуя изнутри этой вражеской территории, он мог собрать свои войска и угрожать неприятелю по более чем по одному направлению. Поэтому неприятель никогда не знал, где будет нанесен следующий удар. Более того, запутав врага и завершив собственные приготовления к операции, он мог выбрать направление удара в зависимости от того, какие оборонительные меры предприняли русские. В данный момент ему удалось убедить Аргутинского и самого Воронцова в том, что его основной целью была Акуша в Центральном Дагестане, и русский главнокомандующий был так «удовлетворен» этим, что, оставшись в Шемахе на юге, отдал приказ Фрейтагу незамедлительно отправить на родину войска 5-й армии.

В начале апреля Фрейтаг в Грозном узнал о сборе мюридов в Чечне, где уже в марте было проведено несколько атак на расположения русских войск^[129], и 11 апреля, уже понимая, что враг задумал нечто необычное по масштабу и значимости, он послал сообщение генералу Гасфорту в Моздоке, прося его не только остановить возвращение двух батальонов корпуса 5-й армии, но и направить их в казачью станицу Николаевскую, что стояла на Тереке в 50 километрах от Владикавказа. Эта просьба противоречила приказу из Санкт-Петербурга, который был к тому же подтвержден Воронцовым.

В это время Фрейтаг еще не знал наверняка об истинных намерениях Шамиля, однако этот маневр вместе с одновременной задержкой в Кизляре еще одного батальона Гасфорта, по крайней мере, обеспечивал прикрытие на случай любых непредвиденных ситуаций. Николаевская закрывала (хоть и не охраняла) перешеек на Тереке напротив минарета Татартуба. Это было стратегически важное место, которое упоминается еще в повествовании о победе Тамерлана над Тохтамышем и поражении шейха Мансура в 1785 году. Если Шамиль задумывал любое движение к западу от Владикавказа, то именно здесь он должен был переправляться через Терек; и очевидно, что Фрейтаг уже заподозрил нечто подобное. Сам Владикавказ охранялся гарнизоном из 1300 человек; более того, он был прикрыт небольшим, но компактным отрядом генерала Нестерова в Назрани. Если же, с другой стороны, целью врага были Кизляр и Кумыкская равнина, то дополнительный батальон там значительно укрепил бы местный гарнизон. В любом случае собственная маленькая армия Фрейтага, находясь в центральной позиции, могла быстро собрать все свои части и ударить в необходимом направлении.