Читать книгу - "Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г. - Иван Кривушин"

Вечером 7 апреля состоялось заседание СБ, по итогам которого 8 апреля было обнародовано заявление его председателя, представителя Новой Зеландии Колина Китинга^[1015]. В нем, не называя конкретных виновников гибели бельгийских миротворцев, ряда членов правительства и многочисленных гражданских лиц, Совет «решительно» осудил «эти ужасные по своему характеру нападения, а также совершивших их лиц, которые должны нести ответственность за это». Правда, он призвал «руандийские силы безопасности и военные и полувоенные подразделения положить конец этим нападениям и в полной мере сотрудничать с МООНПР в осуществлении ее мандата», что имплицитно указывало на тех, кто был истинным исполнителем убийств. В то же время СБ потребовал принять все меры, чтобы «обеспечить безопасность на всей территории страны, и особенно в Кигали и демилитаризованной зоне», что в определенной степени подразумевало ответственность за происходящее как властей, так и РПФ. Финальная часть заявления свидетельствует, что СБ продолжал надеяться на возобновление мирного процесса: он призвал стороны к совместным усилиям для его продолжения и прежде всего к соблюдению режима прекращения огня.

8 апреля сразу после полуночи (по нью-йоркскому времени) Нотердаме информировал Класа об отношении функционеров ООН к предложению Брюсселя о расширении полномочий бельгийских миротворцев в Руанде: «МООНПР – это операция по поддержанию мира. Объединенные Нации <в настоящее время> осуществляют 17 операций… в которых задействовано 70 тыс. миротворцев. Мандаты этих операций, за очень редкими исключениями, возлагают на “голубые каски” задачу поддержания мира в рамках мирного процесса, получившего одобрение <всех> сторон. Поэтому, чтобы выполнить свою миссию, ООН должна соблюдать максимальный нейтралитет. Сомали показало (хотя операция проводилась на базе Главы VII <Устава ООН>^[1016]), куда может завести слишком волюнтаристская политика, пренебрегающая принципом сохранения нейтралитета». Реза предупредил Нотердаме о возможных серьезных последствиях, «которые вызовет односторонняя акция (вне рамок мандата) бельгийских контингентов (подчиняющихся ООН) с целью эвакуации своих сограждан», и посоветовал добиться изменения мандата МООНПР. Однако, сообщил посол, «…многие постоянные члены Совета проинформировали меня, что Совет не собирается менять нынешний мандат МООНПР (миротворчество) на мандат принуждения к миру. Исходный мандат был предназначен для сопровождения политического процесса. Провал последнего ведет к утрате смысла пребывания там <ооновских> сил. Многие западные члены Совета задают себе вопрос о необходимости в нынешних обстоятельствах сохранения МООНПР»^[1017].

Таким образом, бельгийская дипломатия, стремившаяся обеспечить безопасность своих граждан в Руанде, оказалась в тупиковой ситуации. Формальный подход функционеров ООН, опасавшихся негативных последствий самостоятельных действий бельгийского контингента и настаивавших на принятии СБ решения о расширении мандата, совпал с нежеланием «западных членов Совета», прежде всего США^[1018], одобрить такое расширение. К тому времени Брюссель получил известие о гибели в Руанде трех бельгийцев в префектуре Гисеньи, где они работали по контракту на строительстве училища в Рамбуре^[1019]. Всего же в первые дни геноцида было убито, помимо бельгийских миротворцев, десять граждан Бельгии, большинство в Кигали^[1020]. Часть из них, безусловно, стала жертвой антибельгийской истерии, активно разжигавшейся журналистами СТМК, в частности слухов о причастности Бельгии к смерти Хабьяриманы^[1021]. Эти слухи распространяли также руандийские дипломаты (в том числе постоянный представитель Руанды в ООН Жан-Дамасен Бизимана) и даже некоторые сотрудники посольства Франции в Кигали^[1022]. По всей видимости, часть бельгийцев была убита после проверки документов на блокпостах именно по причине их национальности; в двух случаях жертвами стали жены местных тутси Клэр Бекерс и Анни Ролан^[1023].