Читать книгу - "Плевицкая - Леонид Млечин"

В Париж отправили разбираться старого большевика Бориса Анисимовича Ройзенмана, члена президиума Центральной контрольной комиссии и члена коллегии Наркомата рабоче-крестьянского контроля. Он занимался загранкадрами. Его напутствовали: «Дело в парижском полпредстве грозит большим скандалом. Необходимо добиться во что бы то ни стало немедленного выезда Беседовского в Москву для окончательного разрешения возникшего конфликта. Не следует запугивать Беседовского и проявить максимальный такт».

Борис Ройзенман устроил Беседовскому разнос, обвинил в уклонении от партийной линии и потребовал, чтобы тот немедленно выехал в Москву. После в высшей степени неприятной беседы Григорий Зиновьевич обнаружил, что он уже взят под стражу. Фактический глава полпредства хотел выйти на улицу, но его не выпустили!

— Товарищ Беседовский, есть приказ не выпускать вас из посольства, — сообщил ему охранник. — Будьте добры возвратиться в свою комнату.

Тот взорвался:

— Как вы смеете говорить со мной таким тоном? Забыли, что я поверенный в делах!

Он сделал шаг к двери. Охранник выхватил из кармана револьвер:

— У меня есть приказ товарища Ройзенмана не выпускать вас из посольства. Я отвечаю головой. Предупреждаю, что если вы сделаете еще одно движение, я вас застрелю.

Григорий Беседовский не стал рисковать. Он вышел в сад, перебросил пальто через стену полпредства, не очень высокую, подтянулся и перелез. Пошел прямо в полицию и попросил политического убежища. И помощи, чтобы забрать жену и сына. В восемь вечера вернулся с полицией на улицу Гренель и забрал жену и десятилетнего сына Артура. Советским дипломатам ничего не осталось, как их отпустить.

Восьмого октября 1929 года московские «Известия» опубликовали заявление ТАСС с запоздалыми обвинениями в уголовщине:

«Бывший советник полпредства Беседовский, который в прошлом вел образ жизни далеко не по средствам, растратил значительную сумму денег, доверенную ему, и оказался не в состоянии отчитаться за нее.

Беседовский сделал попытку представить инцидент как политический, коим он в действительности не является, поскольку носит чисто уголовный характер. Надеясь, что это отвлечет внимание от его действий, он стал распространять ложную версию, будто бы он и его семья подверглись в здании полпредства домашнему аресту и их жизнь находится в опасности. Полпредство заранее отвергает любые домыслы».

«Известия» назвали Беседовского «пошлым развратником и вором», получившим во Франции трибуну для антисоветских измышлений. 8 января 1930 года его заочно приговорили к десяти годам тюрьмы. В эмиграции он стал заметной фигурой, со знанием дела рассказывая о том, что происходит в Советском Союзе.

Связной Третьякова констатировал настроение нового агента: «Напуган здорово бегством Беседовского и возможностью предательства в наших рядах. Беспокоится, не станет ли известна и его фамилия».

Москва велела парижской резидентуре успокоить Третьякова и поручить именно ему следить за Беседовским и другими перебежчиками: «„Иванову“ не трудно будет не только ориентировать о работе группы Беседовского, но и быть полезным в смысле персональных подходов к кому-либо из лиц парижской эмиграции, прямо соприкасающихся с Беседовским и его группой. „Иванов“ мог бы ориентировать вас о техническом персонале, работающем при Беседовском, „Иванова“ следует использовать в качестве наводчика к работникам и связям Беседовского».

В Москве сразу высоко оценили Третьякова. Поэтому для работы с ним подобрали нового сотрудника разведки. Перед первой встречей с Третьяковым он получил напутствие из Центра:

«Источник весьма крупный, с большими перспективами в будущем, и мы рассчитываем добиться через него ряда серьезнейших разработок.

Необходимо поставить перед источником вопрос об освещении деятельности вредительских организаций и отдельных вредителей. Этот вопрос был перед ним поставлен и прежде, но к выполнению его как следует он еще не подошел. Правда, по некоторым его материалам документального характера были раскрыты вредители в СССР. Об этом, между прочим, источнику не говорите, а то он начнет требовать деньги. Но всё то, что он в этой области дал до сих пор, не представляет десятой части того, что он мог бы дать.

Необходимо, чтобы он связался с отдельными крупными промышленниками, ведущими вредительскую работу в СССР, а главное — чтобы он выявил, существует ли и если существует, то где и в каком городе, тот центр, который объединяет и руководит деятельностью вредителей.

Мы полагаем, что Торгпром этим центром не является.

В работе с источником учтите, что он, хотя разочаровался в эмиграции, нами он еще далеко не очарован. Подходит он к нам осторожно, сохраняя подчас еще враждебное отношение к нам, имеющиеся у него сведения дает скупо, дает под большим нажимом, под угрозой лишения денег. Дает ровно столько, сколько, по его мнению, необходимо, чтобы оправдать получаемое у нас жалованье.

Поэтому в отношении его нужно проявлять всё время особую осторожность. Демонстрируйте „недовольство“, требуя всё время большего. Нажимать на него следует вовсю, прибегая к комбинированному методу денежного зажима и обещания выдать крупную сумму в случае, если он раскроет что-либо серьезное. На его попытки отделаться всякими архивными материалами Торгпрома не идите пока что, отказывайтесь от этих материалов как не представляющих интерес. Требуйте от него оперативного выявления вредителей, сидящих у нас в СССР, имена, фамилии, линии связи, организационную структуру.

Он вам будет предлагать материалы, письма, всякие блестящие комбинации (вся активная эмиграция — его знакомые, его друзья). Не разбрасывайтесь, а с самого начала возьмите в отношении его четкую линию: выявление вредителей. Как только он почувствует, что вы проявляете интерес ко всяким документам исторического характера, он на этом успокоится и большего не даст. Поэтому требуйте от него оперативной работы, а исторические документы всегда успеем получить.

Работает он с нами пока что исключительно из-за денег. Денег он у вас будет вымогать всяческими путями, держитесь твердо установленного месячного оклада, обещая ему крупную выдачу, если он раскроет какую-либо серьезную организацию в СССР. Проверяйте его всё время и вообще проявляйте в отношениях с ним большую осторожность. Жулик он большой. Фигура очень интересная и крупная. Сделать он может многое, и вашей главной задачей является это „многое“ из него выудить.

Платили мы ему сначала 200 долларов в месяц, причем было обусловлено, что к концу декабря он разовьет максимально свои связи, так как он этого еще не сделал, то мы ему из этих 200 выплачиваем (как было в январе и феврале) только 100 американских долларов (с целью нажима) с тем, что остальные 100 откладываются у нас на „текущем счету“ с тем, что когда он покажет работу, то ему будут они выплачены. В смысле денежных взаимоотношений с ним предоставляем вам полную свободу».

Ключевая фраза из шифрованного письма Иностранного отдела ОГПУ в парижскую резидентуру звучит так: «Мы полагаем, что Торгпром не является центром, который объединяет и руководит деятельностью вредителей». Это признание дорогого стоит: через несколько месяцев в обвинительном заключении прокуратуры по делу Промпартии именно Торгпром будет назван главным центром вредительства в Советском Союзе. Иначе говоря, в разведке знали, что к чему, но вынуждены были выполнять прямые указания руководства ведомства госбезопасности.