Читать книгу - "Победоносцев. Вернопреданный - Юрий Щеглов"

Сейчас — спустя почти четверть века — он вспоминал, как домашние старались облегчить ему бремя, которое он взвалил на себя. Он мог занять и иную жизненную позицию, вовсе не отдаляющую его от воспитанника — нового императора. Он принимал происшедшее слишком близко к сердцу и не умел скрыть переживания. Через день после убийства он писал: «Ваше императорское величество. Не могу успокоиться от страшного потрясения. Думал о вас в эти минуты, на кровавом пороге, через который Богу угодно провесть Вас в новую судьбу Вашу, вся душа моя трепещет за Вас — страхом неведомого, грядущего на Вас и на Россию, страхом великого, несказанного бремени, которое на Вас ложится».

Переживаемый страх и трепет сердечный, однако, не помешали дать воспитаннику мудрый совет: «…Не упускайте случая заявлять свою решительную волю, прямо от Вас исходящую, чтобы все слышали и знали: «Я так хочу, или я не хочу и не допущу». Гнетет меня забота о Вашей безопасности. Никакая предосторожность не лишняя в эти минуты…»

Через три дня Константин Петрович умоляет императора не слушать сирен, которые будут петь прежние песни: «…надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступить так называемому общественному мнению — о, ради бога, не верьте, Ваше величество, не слушайте».

Из Ковно ведь вызван Баранов. Он внушал Константину Петровичу надежду — крепкий, сильный деятель. С ним Петербург, а затем и Россия воспрянут и духом, и телом.

Главное сейчас — не дрогнуть под напором тех, кто предлагает продолжить прежнюю политику. Общественное мнение жестокосердно! Это будет гибель России! Это будет гибель императора! Это ясно, как день! Никаких сомнений! Безопасности милостью не добьешься. Отступление ни к чему не приведет. «Безумные злодеи, погубившие родителя Вашего, — продолжал Константин Петрович, — не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют. Их можно унять, злое семя можно вырвать только с ними на живот и на смерть, железом и кровью. Хотя бы погибнуть в борьбе, лишь бы победить».

Он писал ночью в тиши кабинета и одиноко, при свете свечи, а не электрической лампочки, и ему делалось страшно от того, к чему призывал. Но он хорошо знал, что таких слов государю никто, кроме него, не скажет. Победить нетрудно: до сих пор все хотели избежать борьбы и обманывали покойного государя. Обманывали и наследника, всех и все на свете, потому что то были не люди разума, силы и сердца, а дряблые евнухи и фокусники. Четкие и точно составленные фразы ложились на лист ровно, уверенно и спокойно. Да, победить можно и нужно! Нужно вступить в бескомпромиссное сражение и одержать верх. Тем более что народ возбужден и озлоблен. Если продлится неизвестность, грянут бунты и не избежать кровавых расправ. Он подводил императора к мысли о необходимости устранения графа Лорис-Меликова. Бархатный диктатор не уберег властелина, не убережет и вступившего на престол монарха. Он — фокусник, фокусник, фокусник! И он не патриот русский!

Константин Петрович писал искренне, отбросив придворную политику и обычные для ближайшего окружения царя расчеты. Лорис-Меликов и Абаза, великий князь Константин Николаевич и старший Милютин с Валуевым пока в силе. Виляющий Сольский, занимающий выжидательную точку, лютеранин с еврейской кровью Перетц[40], осторожничающий князь Урусов, готовый к услугам Набоков… Как еще повернутся события? Идет битва за императора, за его ум и душу. Спасение России — в крепкой власти. Террор сбросил маску и заявил притязания открыто. Ему наплевать на миллионы жизней. Террористы готовы развязать гражданскую войну, победить в ней и выдвинуть из собственных рядов диктатора. Он ясно видел будущее, и он не склонен утаивать что-либо от бывшего воспитанника. Он уверен в правоте своих мыслей. За ним — опыт истории. Петербург надо было объявить на военном положении. В Берлине после покушения тотчас сделали это. Петербург — проклятое место, надо после погребения выехать отсюда в чистое место, хотя бы в Москву. Москва, Москва! Она притягивала его, как магнитом. Там императорской семье обеспечен покой. А это гибельное место бросить покуда, пока его не очистят решительно.

Санацию проведет Баранов, над которым обер-прокурор имел нравственную власть. Необходимо разом покончить все разговоры о свободе печати, не допускать никаких сходок — их своеволие приведет к хаосу и распаду власти. Уничтожить саму идею представительного собрания. Всю пронизанную либерализмом ложь дряблых людей отмести прочь ради правды народной и блага народного. Константин Петрович не перечитывал брошенное на бумагу. Он ни на секунду не сомневался в правильности советов, которые давал императору, затворившемуся наглухо в незащищенном Зимнем. Боже, Боже, спаси нас! Но мы люди Божии и должны действовать! Константин Петрович побуждал императора к решительным шагам, называл фамилии предполагаемых членов будущего правительства, взвешивал преимущества одних перед другими. Граф Николай Павлович Игнатьев. Барон Николаи. Сабуров. Высокий стиль должен укрепить в новом императоре понимание собственного предназначения. Горе иногда окрыляет, а бескрылая власть летит камнем в пропасть. Константин Петрович не ощущал высокопарности обращенной к императору речи. Она отражала состояние души и вместе с тем указывала настоящий путь тому, от которого зависели судьбы самой могущественной православной страны на земле: «Благослови Боже Вам сказать слово правды и воли, и вокруг Вас соберется полк истинно русских, здоровых людей вести борьбу на жизнь и на смерть за благо, за всю будущность России».

Такими словами заканчивал он одно из самых знаменитых посланий императору Александру III, своему царственному воспитаннику.