Читать книгу - "Лорд Галифакс: Святой Лис - Моргана Девлин"

Вскоре «основная вражеская столица», т. е. Берлин, действительно была взята. Победу в Европе британский посол отмечал на конференции в Сан-Франциско. Там все задавались вопросом, не сбежал ли Гитлер, и был ли он в самом деле сожжен в рейхсканцелярии, но вскоре успокоились и вернулись к своим делам. Конференция была закончена 26 июня 1945 г. подписанием Устава ООН, под которым подпись от Британской империи поставил граф Галифакс. После такого великого дела он уехал на родину в отпуск, предполагая, что его отставку все же примет если не существующее правительство, то хотя бы переформированное вследствие выборов.

Всеобщие выборы не проводились в Великобритании 10 лет, и когда они все-таки состоялись в июле 1945 г., результаты предельно удивили всех: лейбористская партия одержала уверенную победу. Уинстону Черчиллю ничего не оставалось, кроме как уйти в отставку, к своему огромному сожалению. Новое правительство формировал Клемент Эттли. Галифакс надеялся, что его освободят от обязанностей посла, и он уже не должен возвратиться в США, но тут случилась трагедия: ставший после Рузвельта президентом Гарри Труман в августе прекратил всю помощь по ленд-лизу. Назначенный министром иностранных дел Эрнест Бевин вызвал Галифакса и умолял его отправиться в Вашингтон для переговоров по возможным ссудам и кредитам. В поддержку ему выдали Джона Мейнарда Кейнса. Таким образом, британский посол-консерватор продолжил службу при лейбористском правительстве, как когда-то он, будучи вице-королем Индии, сотрудничал с правительством МакДональда.

Вместе с Кейнсом и еще несколькими членами британской делегации граф Галифакс вернулся в Соединенные Штаты в сентябре 1945 г. Переговоры по вопросу предоставления беспроцентной ссуды шли очень нелегко. Участие в них Галифакса было оправдано тем, что хотя сам он был «любителем в экономических вопросах», о чем откровенно заявлял, а попросту сказать, ничего не смыслил в экономике, но он уравновешивал своими «мирскими» замечаниями многоуровневые профессиональные рассуждения Кейнса, который в экономике разбирался слишком хорошо. Кейнс пускался в длительные, узкоспециализированные разговоры, вместо того чтобы простым языком донести до американцев аргументы, почему они должны предоставить Великобритании несколько миллиардов долларов без процентов и немедленно. Переговоры длились почти три месяца и завершились в декабре 1945 г.: вместо беспроцентной ссуды в 6 миллиардов долларов, как это планировалось, Галифаксу и Кейнсу, а заодно и Британской империи пришлось довольствоваться 3,75 миллиарда под 2 процента годовых.

Любопытно, как история взаимоотношений Галифакса и консерваторов повторялась. И тогда, когда он в качестве барона Ирвина проводил в жизнь лейбористскую политику и под свою ответственность гарантировал Индии достижение статуса доминиона, тори выступили с его решительной критикой в Парламенте. И теперь, когда ему удалось согласовать хотя бы какие-то деньги для восстановления страны, консерваторы от него отвернулись и воздержались на голосовании об американской ссуде в Палате общин. Граф Галифакс был в ярости от «этого акта высшей неуместности и безумия»: «Я никогда не чувствовал себя более оскорбленным партией, к которой, как предполагается, я принадлежу, и оказывать поддержку которой сегодня я считаю очень затруднительным для себя»⁶²². Он отправил Идену гневное письмо, в котором требовал «разъяснить мне, какая политика партии сейчас проводится»⁶²³, не без оснований подозревая в таком повороте событий влияние Бивербрука. Иден попытался его успокоить, ответив, что «Макс не участвовал в этом»⁶²⁴, но по всему было очевидно, что даже при более благоприятных условиях политическая деятельность графа Галифакса была бы вскоре окончена, а с таким отношением собственной партии – тем более.

В феврале 1946 г. в США вновь приехал Уинстон Черчилль. На сей раз он привез с собой знаменитую речь, которая положит начало холодной войне 5 марта в Фултоне. «Он много репетировал передо мной свой спич, пытаясь расставить места, где следует выдавить слезы, катящиеся по щекам, когда он раздумывал о большом стратегическом будущем, которое было счастливым домом скромных людей, и цитировал Чайльда Гарольда, чтобы укрепить свое красноречие»⁶²⁵. Графу Галифаксу речь не понравилась.

Новое разделение мира на два лагеря силы было бы неправильно понято американским, да и мировым сообществом. Но отговорить Черчилля от произнесения этой речи было невозможно. Произнеся ее и открыв эту конфронтацию, Черчилль отправился на родину. Из Вашингтона Галифакс послал ему в дорогу ряд замечаний по выступлению, где среди прочего писал: «С разрешения правительства Его Величества Вы могли бы послать сообщение Дяде Джо с предложением, чтобы, после Вашего возвращения в Англию, Вы посетили его в целях полного и откровенного обсуждения. Я полагаю, что что-то вроде этого имело бы решительное воздействие и в Соединенных Штатах, и дома. Это было бы сильно, и такого не могли бы сделать ни Эттли, ни Трумэн»⁶²⁶. Черчилль позвонил Дороти 14 марта после этого, сказал, что был благодарен за предложение, но считал его невозможным. Это было бы похоже на «дворнягу, виляющую хвостом», «как и попытка увидеть Гитлера непосредственно перед войной». В мемуарах Галифакс подчеркивал: «Я думал в то время и думаю до сих пор, что он был неправ. Он был единственном человеком в мире, который, если бы поступил так, как я предположил, не подвергся бы никакой опасности быть неправильно понятым»⁶²⁷.

Вскоре министр иностранных дел Бевин все-таки согласился отпустить посла домой, и граф Галифакс покинул Вашингтон 14 мая 1946 г. Ему было 65 лет. Столько же было Уинстону Черчиллю, когда он стал премьер-министром, а Невиллу Чемберлену было и вовсе 68, когда он переехал на 10, Даунинг-стрит. Для многих этот возраст был расцветом политической жизни, но не для Галифакса, который страстно желал удалиться от всех дел в свой родной Йоркшир. Никакая атмосфера не была ему более близка, чем атмосфера старой часовни Гэрроуби, где Дороти играла на органе, а он подолгу сидел там в самой ужасной и старой своей одежде и слушал ее.

Что касается политической жизни, то, по большому счету, кроме Палаты лордов, членство которой он не мог оставить, но посещал ее по исключительным вопросам, возвращаться Галифаксу было и некуда. Консерваторы после Всеобщих выборов 1945 г. оказались на руинах. Черчилль, конечно, пригласил его войти в т. н. Теневой кабинет, но Галифакс отказался. С Уинстоном Черчиллем он обнаруживал всё больше противоречий. И не только он, но и сами консерваторы: «Кажется, в партии пошло большое волнение, и большинство людей говорит о преобладающем желании, чтобы У. (Уинстон. – М. Д.) оставил лидерство. Нерегулярное присутствие, слишком много шоу одного актера; и слишком сильное стремление победить социалистов, что главным образом и не получается. <…> Энтони (Иден. – М. Д.) рассказал, что, когда Уинстон возвратился из Штатов, он сказал ему, что хотел бросить лидерство в Палате общин, возможно, оставаясь номинально главой партии. Энтони понравилось это, но за неделю или две под давлением, как предполагалось, Макса он передумал. Таким образом, все вернулись к тому, с чего начали»⁶²⁸.