Читать книгу - "Хрущевская "оттепель" и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг. - Юрий Аксютин"

— Я не согласен с решением ЦК. Не может быть, чтобы Молотов мог изменить партии.

В соседней Ивановской области до 19 июля успели провести 4587 митингов с участием 250000 человек, на которых выступили около 10000 человек.

Липецкий обком КПСС сообщал 22 июля, что им проведено 1493 собрания, на которых присутствовали 186 157 человек и выступили 8750 человек, и что эти собрания «повсеместно прошли под знаком одобрения и поддержки решения пленума ЦК КПСС». И в то же время вынужден был признать, что на некоторых собраниях отдельные рабочие и служащие ставили под сомнение правильность этого решения. Так, главный бухгалтер совхоза «Трубетчинский» С.М. Михайлов выступил против:

— Как же так? Товарищ Молотов проработал столько лет, был нужен для государства. А теперь его вдруг выбросили за борт. Члены ЦК приняли постановление единогласно потому, что получают по 20-30 тысяч рублей, а я прожил 43 года и за 40 лет не наелся.

Не поверили тому, что Молотов мог стать на путь борьбы против партии, и просили организовать его выступление по радио или опубликовать его заявление в печати заливщики Измалков и Разенков, а также токари Иванов и Рязанцев на заводе гидроаппаратуры в Ельце. Просьбы к ЦК разрешить Молотову, Кагановичу и Маленкову выступить по радио с заявлениями об ошибочности их действий оказались приняты в Липецке на станкозаводе, в облпроекте и управлении трамвая, а также в жилищно-коммунальном отделе и ремонтно-строительном цехе Новолипецкого металлургического комбината.

«Считать необходимым выступление Молотова по радио или в печати с обоснованием мотивов его антипартийной, фракционной деятельности в ЦК КПСС» — записали в одном из пунктов своей резолюции рабочие, ИТР и служащие механических и инструментальных цехов Челябинского завода «Строммашина». Для исправления допущенной оплошности пришлось созывать общезаводское собрание. На нем выступили первые секретари горкома и обкома Воронин и Лаптев. На этот раз собрание прошло «на высоком уровне». Его участники «получили исчерпывающие ответы на вопросы, осудили свои неправильные выступления на прошлом собрании и единодушно одобрили решение июньского пленума ЦК КПСС», отменив ранее принятую резолюцию как «неправильную». А бюро горкома объявило выговор секретарю заводской парторганизации Сметанину.

В Смоленской области было проведено 3362 собрания с участием 326215 человек. Один из 21187 выступавших, колхозник Ермашов из колхоза «Красный борец» в Издешковском районе говорил:

— В 1953 г. мы получили на трудодень по 10 копеек, а в 1956-м — по 8 рублей. Построены хорошие скотские помещения. Более 30 семей построили за этот год новые дома.

За одобрение постановления проголосовали 326184 человека, воздержались 30. Но с ними затем была проведена индивидуальная разъяснительная работа, и они «целиком и полностью одобрили решения пленума ЦК КПСС».

Партийная информация с мест фиксировала не только раздававшиеся на собраниях и митингах вопросы о самом насущном. Фиксировала она и частные разговоры, сопровождаемые «неправильными толкованиями», свидетелями которых приходилось быть партийцам. Так, колхозница Земскова из колхоза им. Толбухина в Ярославской области говорила:

— Для нас товарищ Маленков был неплохим. Когда он был председателем Совета министров, то снизил сельскохозяйственный налог.

Анализ сведений с мест о реагировании коммунистов и беспартийных позволяет предположить, что одним из основных мотивов для неприятия многими из них того, чем закончилась очередная схватка за власть в Кремле, было не столько особое предпочтение, которое они могли отдавать Молотову или Маленкову перед Хрущевым, сколько общая неудовлетворенность своим собственным материальным положением и неверие в то, что оно может в скором времени улучшиться. Как отмечалось в информации Ставропольского крайкома КПСС, «жалобы на низкую материальную обеспеченность рядовых рабочих, на недостаток продуктов питания в магазинах, на слабую борьбу со спекуляцией и на плохую работу горисполкомов по ремонту квартир» содержались в «отдельных высказываниях» на этих сугубо политических собраниях и митингах. Особенно сильно этот мотив звучал, когда эти собрания и митинги выходили из-под контроля партийных организаций и принимали стихийный характер, чем-то напоминающий бунт.

Заведующий отделом партийных органов ЦК КПСС по РСФСР Чураев тоже вынужден был признать, что «имеют место отдельные факты, когда из-за ослабления политической работы среди трудящихся и плохой организационной подготовки, на них верх берут крикуны и демагоги, а на Куйбышевском авиационном заводе им. Ворошилова и Каспийском судостроительном заводе в Дагестанской АССР митинг и собрание были сорваны». Такого, пожалуй, в советской истории не было с 20-х годов. Так что же там случилось?

Митинг на Куйбышевском заводе им. Ворошилова готовился, вроде бы, по всем правилам массово-политической работы, и ничего неожиданного там не должно было произойти. Партком определил выступающих, и со всеми ними была проведена беседа. «Они были подготовлены для выступления», — заверял позже секретарь обкома Евсеев. Утром 11 июля в парткоме собрались секретари цеховых парторганизаций, председатели профбюро и начальники цехов. Секретарь парткома В. И. Воротников рекомендовал им собрать в цехах коммунистов и инженерно-технических работников с тем, чтобы с ними «договориться об активном участии на митинге». Митинг собрался, как и было предусмотрено, в 5 часов дня. Воротников сделал краткое сообщение о постановлении пленума. Затем выступили лудильщик Сухоруков (старый коммунист), летчик-испытатель Рыков (Герой Советского Союза), работница Свиридова, директор Ельшин и секретарь горкома Банников. «Все эти выступления были выслушаны нормально», то есть никаких нездоровых или враждебных реплик не было. В президиум поступили 4 записки, в том числе от молодого рабочего Лазарева, с просьбой предоставить слово. Но это не вписывалось в заранее предусмотренный сценарий, и их проигнорировали. Но когда приступили к зачитыванию проекта резолюции, на трибуну выскочил Лазарев и потребовал слова «от имени рабочих». Часть участников митинга поддержали это требование, и ему позволили говорить. А он заявил:

— Мы хорошо знаем товарища Молотова и товарища Маленкова, верим им. Их всех поддерживает народ. Хрущева мы не знаем.

Когда он стал сходить с трибуны, ему «активно аплодировала значительная часть участников митинга». Из толпы выбежала к трибуне молодая работница Липина и выкрикнула:

— О Молотове мы много читали, его знаем хорошо и ему верим!

Митинг начал принимать нежелательный характер. У трибуны собрались 15-20 человек, настойчиво требовавших дать слово и им. Их попытался успокоить секретарь райкома Россовский. Но когда он сказал, что Молотова никто не знает, то многие стали кричать хором:

— Молотова мы хорошо знаем! Он был у нас, разговаривал с нами!

К трибуне вторично подошел секретарь горкома Банников и стал рассказывать о том, что сделано за последнее время по реализации решений XX съезда по улучшению жизни и быта трудящихся. Его слушали внимательно. Но как только он перешел к осуждению антипартийной группы, снова поднялся шум. Последующие ораторы в большинстве своем сетовали на то, что с Молотовым поступили неправильно, и говорили, что они его поддерживают. При этом некоторые из них «демагогически» заговорили о трудностях с жильем, о нехватке мяса в продаже, противопоставляли рабочих и руководителей. Тех, кто говорил иначе, заглушали выкриками. В такой обстановке президиум, посовещавшись, предоставил слово директору Елынину, который предложил, в связи с большим количеством поднятых вопросов и большим количеством желающих выступить, перенести их обсуждения на рабочие собрания в цехах с тем, чтобы «в спокойной обстановке» разобраться с ними.