Читать книгу - "АПРК "Курск". 10 лет спустя. Факты и версии - Владимир Шигин"

В 18.29 тело поднято на надстройку и помещено в контейнер.

В 18.40 первый водолаз произвел третий заход в 9-й отсек.

В 18.55 в выгородке ВХЛ в сидячем положении на поворотном кресле обнаружен третий подводник, полностью одетый в утеплитель, без явных признаков обгорания. (Как позднее расскажут мне водолазы, это был капитан-лейтенант Дмитрий Колесников. — Б. Ш.)

В 19.05 его тело полностью извлечено из подводной лодки и помещено в контейнер.

В 20.20 первая пара водолазов закончила работу и была поднята на поверхность.

В 22.23 начала спуск вторая пара водолазов в составе: мичман Семразов Д. М. (водолаз № 1) и старший мичман Гусев Ю. В. (водолаз № 2).

В 22.58 первый водолаз второй пары через технологические вырезы 8-го отсека вошел в 9-й отсек и начал обследование отсека. За легкой переборкой в районе выпрямительного агрегата обнаружен четвертый подводник без верхней одежды, в носках, с признаками воздействия высокой температуры.

В 00.20 25 октября подводник был извлечен из подводной лодки и помещен в контейнер. В течение длительного времени водолаз работал по освобождению тела, зажатого между корабельными системами. Видимость в отсеке при работе водолаза становилась нулевой, что требовало перерывов в работе и промывки отсека. Подъем четвертого тела был самым длительным по времени и самым трудоемким».

Кадры видеофильма: раскрытый люк 9-го отсека. Осветительные приборы освещают узкий коридор, заваленный чем-то. Чем, понять невозможно. На водолазе поверх основного костюма — белый балахон. Теперь он похож на ангела, спустившегося в бездну, чтобы вернуть миру покоящихся здесь людей. Видны руки водолаза, он медленно пробирается сквозь нагромождения. Хорошо виден трапик, спускающийся в 9-й отсек, и трап, приставленный к аварийно-спасательному люку. Голос руководителя спусков: «Не торопись! Не торопись! Оглядись! Осторожней!» Луч упирается в что-то лежащее на палубе отсека. Не сразу понимаешь, что это человек. Видны безвольно опущенные руки. Водолаз не может пробраться к подводнику, а потому цепляет его длинным щупом и подтаскивает к себе поближе. Затем обвязывает веревочным концом. Медленно, словно боясь нарушить его покой, подводника поднимают наверх. Подводник в зеленом утеплителе. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что он совсем как живой. Вот водолаз вытаскивает свою находку через люк. Водолаз уже на верхней палубе корабля. Рядом с ним — решетчатая платформа-клетка. Открыта дверца, и внутрь платформы помещается страшная находка. Видна человеческая рука. Страхующий водолаз рвет белый балахон своему поднявшемуся из чрева лодки товарищу. Санитарная одежда — одноразовая. На следующий спуск она будет заменена. Дверца закрыта, и платформа начинает медленно уходить ввысь к небу и воздуху…

25 октября, среда.

Утром вместе с Главнокомандующим ВМФ выезжаем в Видяево. В Североморске снега еще нет, а на дороге уже вовсю метет. Главком непрерывно курит. Затем, словно извиняясь, говорит: «Я теперь только на сигаретах да на кофе». За время нашей поездки он выкурит три пачки и начнет четвертую.

Пока в ожидании поездки бродил по штабу флота, узнал некоторые подробности проникновения в 9-й отсек. К счастью, водолазам не пришлось резать межотсечную переборку. С большим трудом, затратив на эту операцию более двух часов, им все же удалось открыть межотсечный люк. Троих подводников вытащили достаточно быстро. Четвертый оказался завален сорванными ящиками с ЗИПом, и его очень долго (больше двух часов) и тяжело доставали. Вообще даже думать обо всем этом тяжело, а каково было там ребятам?

Вот, наконец, и Видяево. У КПП нас встречает «уазик» комдива. Останавливаемся на Якорной площади возле маленькой церкви Николая Угодника.

Буквально несколько дней назад епископ Симон открыл этот храм в центре Видяева. В прошлый мой приезд в гарнизон в конце августа церкви еще не было и в помине. А теперь она уже стоит, сложенная из бревен и выкрашенная в небесный голубой цвет. На одной из стен фотографии всех членов экипажа. Перед ними — 118 свечей.

— Они Божий ратники. Они не погибли, а навсегда ушли в море. Подвигом своим они привлекли внимание к проблемам флота, — говорит служащий молебен отец Сергий (сам в прошлом матрос).

— С нами Бог. А если с нами Бог, то кто против нас?

Церковь не может вместить всех желающих. Мужчины пропускают вперед пришедших вдов и остаются стоять на крыльце. Порывы ветра задувают свечи, и нам приходится зажигать их несколько раз.

Уже после службы мне рассказывают: в экипаже «Курска» было семь мусульман. Когда после очередной службы к приехавшему в Видяево епископу Симону подошел кто-то из вездесущих журналистов и поинтересовался, почему он отпевает всех сто восемнадцать, когда среди них есть и некрещенные, епископ ему ответил более чем исчерпывающе:

— Морская купель окрестила всех!

Беседуем накоротке с отцом Сергием. Он говорит, что есть все основания причислить всех членов экипажа «Курска» к лику месточтимых святых. В Петербурге уже изготавливают три иконы: Серафима Саровского, Спаса и Божией матери Курской. Вокруг святых будут выписаны лики 118 членов экипажа атомохода.

— Они все великомученики, а потому для нас они святы! — говорит мне отец Сергий мне на прощание.

После панихиды направляемся в ДОФ. В библиотеке главнокомандующий собрал жен и матерей погибших.

— Я буду говорить вам только правду, какой бы горькой она ни была, — начинает он свое выступление. — Мы подняли наверх четверых. Опознан пока один. Это капитан-лейтенант Колесников. Некоторые сильно обожжены, другие имеют переломы конечностей.

Женщины рыдают. Кто-то — беззвучно, закрыв лицо руками, кто-то — громко, навзрыд. Мужчины еще крепятся.

— Не плачьте, пожалуйста! — говорит главком. — А не то я расплачусь вместе с вами!

Женщины немного успокаиваются.

— В кармане у капитан-лейтенанта Колесникова обнаружена записка следующего содержания, — продолжает главнокомандующий.

Он читает вслух записку. Говорит, что она написана четким, ясным почерком. Видимо, еще работало аварийное освещение. На обороте почерк уже неразборчив, наверное, к этому времени свет погас.

— Тут есть слова, обращенные к жене, — говорит главнокомандующий, — которые я не имею права оглашать без ее разрешения. В конце записки время — 13.58 и неясная уходящая вниз черта. Сейчас все усилия водолазов будут направлены только на 9-й отсек. Постараемся поднять всех, кого только возможно.

После встречи главнокомандующий поднял с женщинами по поминальной чарке. Спрашиваю Ирину Юрьевну Лячину, куда она собирается ехать.

Наверное, в Курск, — отвечает она.

А когда?

Когда получат квартиры и уедут все девочки.

Так по старой морской традиции уходит с корабля командир — последним.

Выезжаем обратно. Уже на въезде в Североморск главнокомандующий устало, ни к кому не обращаясь, говорит: