Читать книгу - "Эдгар По - Андрей Танасейчук"

В ноябре 1839 года произошло событие, ознаменовавшее очередной важный этап в жизни и творчестве Эдгара Аллана По: в издательстве «Ли и Бланшар» (Филадельфия) вышел двухтомник его рассказов под названием «Гротески и арабески». У писателя, как мы знаем, это была далеко не первая книга, но ему впервые удалось осуществить такое издание — сборник собственных рассказов. Как, верно, помнит читатель, предыдущие попытки завершались неудачей.

Хотя книги вышли в конце 1839 года, на титульных листах фигурирует 1840 год. Такова обычная (в том числе и современная) издательская практика.

Название сборника восходит, судя по всему, к статье знаменитого Вальтера Скотта «О сверхъестественном в литературе», опубликованной в 1827 году в журнале «Форин куотерли ревью»^[210], и конкретно отсылает к фразе: «…гротеск в его произведениях похож на живописную арабеску, на которой можно различить… романтические видения, на сложный орнамент, который ослепляет зрителя… необычайной плодовитостью вымысла и поражает его богатейшими контрастами всех возможных форм и оттенков»^[211]. Очевидно, По не обратил (или не хотел обращать) внимания на ироническую окраску высказывания великого романиста, который вовсе не одобрял мрачных, «гофманианского толка», фантазий в литературе. Но, вероятно, Эдгару По все-таки была ближе мысль Ф. Шлегеля, которого читал и почитал и для которого арабеска была выражением «мистического, абсолютно свободного предчувствия бесконечности, вечного движения», «зримой музыкой», идеальной «чистой формой». Причудливый этот образ давно очаровал По. Если помнит читатель, еще в начале 1830-х годов, имея в своем багаже всего несколько новелл, он уже замышлял прозаический сборник, который планировал назвать «Одиннадцать арабесок». Тогда намерение осталось нереализованным. В ноябре 1839-го он его осуществил — уже в двух томах. И новелл в книге было не 11, а 25 (14 плюс авторское предисловие в первом и одиннадцать — во втором) — все, что он к тому времени сочинил.

Для Эдгара По «гротеск» и «арабеск», конечно, не просто красивые образы. Вынесенные в качестве заглавия к сборнику, они означали для него вполне конкретные модификации жанра короткой прозы — то, что мы привыкли обозначать как «рассказ», «новелла», а По (и его коллеги-современники) называл tales — «истории», «выдумки», «россказни». Упрощая, можно определить так: гротеск — главным образом юмористическое, нередко пародийное повествование; арабеск — серьезная фантастическая (читай — мистическая) история, в которой автор свободно реализует полет творческого воображения. Ю. В. Ковалев в свое время предложил такое толкование: «Для него [По] различие между понятиями „гротеск“ и „арабеск“ — это различие в предмете и методике изображения, опирающееся в исходной точке на кольриджевскую концепцию воображения и фантазии. Гротеск он мыслил как преувеличение тривиального, нелепого и смехотворного до масштабов бурлеска; арабеск — как преобразование необычного в странное и мистическое, пугающего — в ужасное… Возникновение гротеска, по мысли По, — это процесс, в котором осуществляется количественное изменение материала — концентрация, преувеличение, „возвышение“, тогда как рождение арабеска сопряжено с его качественным превращением. Сам По признавал, что среди его „серьезных“ новелл преобладают арабески. При этом он, очевидно, имел в виду эстетическую доминанту повествования. Выделить в его творчестве гротески или арабески в чистом виде невозможно»^[212].

Сохранилось кое-что из переписки По и издателей из «Ли и Бланшар». Вот фрагмент одного из их писем от 28 сентября 1839 года: