Читать книгу - "Блаватская - Александр Сенкевич"

Бесспорно, Елена Петровна положила на Бетанели глаз с первой встречи. Она нуждалась в нем по совершенно другой причине, чем, например, в Олкотте, который долгое время ни о чем не догадывался, а когда узнал об этом мезальянсе, был неприятно поражен, обижен до глубины души. Он назвал ее поступок сумасшедшим. Елена Петровна, в свою очередь, объясняла свой короткий неравный брак кармическим возмездием, представляла его заслуженной платой за свою прежнюю гордыню, агрессивность и вранье. К тому же, как она уверяла, Бетанели грозился в случае ее отказа покончить с собой. Все это были обычные отговорки, маловразумительные и неубедительные объяснения.

Венчание состоялось 3 апреля 1875 года в унитарной церкви в Филадельфии. Елена Петровна скрыла, впрочем, от всех, что не расторгла предыдущий брак с Н. В. Блаватским.

В первые дни замужества страсть Блаватской возобладала над рассудком.

«А вам, простите, какое дело? — говорила она вызывающим тоном многочисленным доброжелателям. — Коли хочу любить, никто меня не остановит».

Великим людям, как избалованным детям, позволяют делать милые глупости.

И как уверяют индусы, тело часто не слушает священных текстов.

Она смотрела на Бетанели аметистовыми глазами, и под длинными ресницами светилось лукавое кокетство. Она была своевольна и капризна. Как пятнадцатилетняя девушка, раскидывалась, обнаженная, на подушках, распуская светлые волосы, которые окутывали ее слегка отяжелевшее тело. Елена Петровна отбрасывала их за плечи, упиваясь своим бесстыдством и ничего не стесняясь. В этом была ее сила, право исстрадавшейся от долгого одиночества женщины. Шелковые пряди, пышноволнистые, как руно мериносовых овец, ниспадали до ее нежного округлого живота. В первую брачную ночь она заснула у него под рукой, вслушиваясь в мерные удары его сердца. На какие-то мгновения порядок ее жизни уклонился от назначенного ею же самой.

Вот почему Михаил Бетанели пленился Блаватской. Между ними возникли, пусть очень ненадолго, взаимная нежность и привязанность. Наедине с ним она была по-настоящему раскованной и естественной. Голой кружилась в комнате, вскидывала голову, хлопала себя по матовым с лиловым отливом и синими прожилками бедрам и напрягшимся ягодицам, с вызовом приподнимала ладонями свои слегка отвисающие груди и припадала к нему с ненасытной алчностью.

Они безумствовали вместе, предавались чувству восторженно, судорожно и истерически, не замечая, как из их любви постепенно исчезали торжественность и человечность, оставался скучный, быстро приедающийся ритуал совокупления. Их совместная жизнь длилась не больше четырех месяцев.

Незадолго перед их окончательным разрывом с Блаватской случилось несчастье. Она, передвигая тяжеленный остов кровати, не удержала его, в результате чего повредила колено и чуть было не сломала себе ногу. Она оказалась надолго прикованной к постели, существовала угроза ампутации ноги. Собственные дела Блаватской стремительно приходили в расстройство. Ее молодой муж проявлял себя не как удачливый бизнесмен. Его хвастливые обещания наладить крупномасштабную торговлю России с Соединенными Штатами Америки остались пустыми словами. Молодожены влачили жалкое существование.

Бетанели оказался на краю банкротства и не мог стать для Блаватской поддержкой, как она надеялась.

Она остро нуждалась в настоящем мужчине, который взял бы на себя заботы о ней. Идеальным кандидатом на эту роль был Олкотт, и она позвала его. Так началось их многолетнее совместное трудное сожительство.

Приведем сомнительную версию Генри С. Олкотта о причинах распада брака Блаватской и Бетанели:

«Супруг забыл данный им обет бескорыстия и к ее невыразимому негодованию стал слишком назойливым. Она опасно заболела… Как только ей стало лучше… она рассталась с ним навсегда. Когда после многомесячной разлуки он убедился в ее упорстве, то нашел адвоката и подал на развод по причине того, что его заставили уехать из дома… 25 мая 1878 года развод был оформлен»^[293].

Блаватская и Бетанели расстались по взаимному согласию. Это расставание, как следует из даты развода, оказалось затяжным и мучительным. Блаватская со многим смирилась, многое прощала молодому мужу. И его жизнь не по средствам, и длинный язык, и склонность к мошенничеству.

Десять лет спустя после неудачной свадьбы Блаватская рассматривала свое замужество как дьявольское наваждение, как кошмар, случившийся под воздействием колдовских чар. В конце концов, как временное умопомешательство. Елена Петровна на склоне лет уверяла Синнетта, что она не принадлежала долгое время самой себе и поэтому, когда пришла в осмысленное состояние, была чрезвычайно удивлена, увидев рядом с собой какого-то красивого молодого грузина, который обращался с ней как с женой.

Блаватская окончательно утвердилась во мнении о себе как о духовном учителе.

Необходимо было обозначить перспективу, если не славы, то, по крайней мере, широкой известности. Она сосредоточилась на самых разрекламированных прессой, как сейчас сказали бы — раскрученных, американских медиумах, а также на редакторах тех печатных изданий, в которых писали о спиритуалистическом движении. Природа наделила Елену Петровну острым зрением, чтобы распознать, кто из этих людей без особых колебаний примет правила ее игры или согласится с ее лидерством. Олкотта и Бетанели было явно недостаточно. Она шла напролом, веря в свою путеводную звезду.

Намерение Блаватской с помощью Олкотта учредить частный комитет по изучению спиритизма ничем хорошим не закончилось. На созданный ими в начале мая 1875 года «Клуб чудес» мало кто обратил внимание, несмотря на объявление в «Спиричуал сайнтист». Дело тогда не пошло, как она полагала, по вине медиума, которого они собирались использовать для спиритических сеансов — Дэвида Дана, брата Чарлза А. Дана, редактора «Нью-Йорк сан». Выбор, сделанный ею, был явно неудачным. Во-первых, Дэвид оказался гол как сокол и не удовлетворился теми деньгами, которыми его снабдила Блаватская, заложив для этого свою золотую цепочку. Во-вторых, вместо благодарности Дэвид Дана принялся рассказывать кому ни попало небылицы про нее^[294]. И даже в этой казалось бы безнадежной ситуации Блаватская не опустила рук, чего нельзя было сказать об Олкотте. Его необходимо было поддержать и сориентировать, как действовать дальше. Так у нее появилась идея управлять людьми посредством писем от Учителей. И Олкотт получил первое письмо от Сераписа Бея, назвавшего себя главой «Луксорского, или Египетского, братства». Серапис Бей дал ему совет не раздувать начавшийся с помощью прессы скандал: «Дэвид честен, а его душа чиста и невинна, как ум ребенка, но он не готов физически. Вокруг тебя много хороших медиумов»^[295].