Читать книгу - "Максимилиан Волошин, или Себя забывший Бог - Сергей Пинаев"

— Черубина Георгиевна, милая Черубина, где я смогу вас увидеть? Вчера вечером я был на островах…

— И что же, сердце не подсказало, не направило вас ко мне?

— Мне кажется, я видел вас в автомобиле. На вас было одето…

— Я никогда не езжу в авто. Только верхом.

— Я знаю. Несколько часов назад ваш дворецкий сообщил мне, что вы отправились верхом, на прогулку…

— В Петербурге я не держу слуг… Очевидно, вас известили о моей тёзке… или двойнике…

Петербург. Кафе. Волошин, Толстой и взбудораженный Маковский.

— Сегодня я сражён окончательно! Она читала мне стихи. И мне же их посвятила.

Толстой:

— Так вы нашли её?

— Нашёл. Потом потерял. Короче говоря, это было чтение по телефону.

Волошин:

— А из телефонной трубки пахло полынью?

Маковский бросает на него свирепый взгляд.

— Ах, простите, вербеной.

— Знаете, мне не до шуток. Будь у меня сорок тысяч годового дохода, я бы решился за ней ухаживать.

— По телефону?

Волошин и Толстой смеются. Маковский сидит решительный и мрачный.

Стихи Черубины де Габриак были опубликованы (оттеснив, кстати, произведения И. Анненского) во втором номере «Аполлона» за 1909 год, а в третьем появился критический очерк не забывавшего подливать масло в огонь Волошина «Гороскоп Черубины де Габриак», где говорилось о свойственной ей «любви, безысходной и неотвратимой, о сатанинской гордости и близости миру подземному». А главное, что сейчас мы стоим «над колыбелью нового поэта», что Черубина де Габриак — «подкидыш в русской поэзии». Между тем в редакции не утихало брожение чувств. За несуществующей поэтессой была установлена настоящая слежка. На каждой премьере балета просматривались все ложи бенуара; на Каменноостровском продолжался опрос дачников; даже на вокзал к отходу поездов, отбывающих в Париж, посылались соглядатаи.

Редакция «Аполлона». Взъерошенный Маковский бросается навстречу входящему Волошину.

— Катастрофа! Она уезжает в Париж.

Волошин удивлён.

— Вы это точно знаете?

— Она мне прислала письмо. Бежим — надо успеть к отходу поезда!

Вокзал. Волошин и Маковский протискиваются сквозь толпу. Шеф «Аполлона» отдаёт распоряжения:

— Вы идите к концу поезда, а я покручусь здесь…

Спустя пару дней. Кафе. Те же персонажи.

— Она прислала мне письмо из Парижа.

— Как это ей удалось — так скоро?

Но эта деталь влюблённого редактора не интересует. Он читает письмо:

— «Милый друг! Я так и предполагала увидеть Вас на вокзале в качестве сыщика, возможно даже — с накладной бородой. Но не думала, что Вы прихватите с собой Вашего соглядатая, который высматривал меня в хвосте поезда…»

— Какая проницательность! Но как она могла увидеть одновременно, что делается возле головных и хвостовых вагонов?

— Ах, не забивайте себе голову всякой чепухой! Кстати, дальше она пишет о вас: «Кто он такой, этот Ваш друг, можно ли ему доверять?» Она пишет, что вы совершенно не похожи на поэта. Простите. И что вследствие вашей комплекции на таможне у вас наверняка бывают неприятности. Ещё раз простите.

— Что это она так заинтересовалась моей особой?

— Судя по загару, вы часто бываете в Крыму и вид у вас — дачевладельца.

— Потрясающе! Пожалуй, я поеду за ней в Париж, разыщу, приглашу на дачу, и… хотя у меня и нет сорока тысяч годового дохода…

Петербург. Скверик. Сидя на скамье, беседуют Макс и Лиля.

— Сегодня я сказал Маковскому, что разыщу тебя в Париже и… приглашу в Коктебель, в свои владения.

— Ты сделал паузу, Макс. Спасибо тебе за то, что затерялось между слов.

Оба некоторое время молчат.