Читать книгу - "Брежнев - Леонид Млечин"

Андропов, не называя имени Сталина, призвал писать о сталинском периоде позитивно, что вскоре и стало делаться. Юрий Владимирович был таким же поклонником Сталина, как и большинство членов высшего партийного руководства.

Тут вмешался Брежнев:

— Когда мы говорим о том, что печатать и что не печатать и как к этому относиться, мне вспоминается случай из истории нашей партии. Ленин, узнав об ошибочных взглядах Горького — этого гиганта нашей литературы, запретил печатать его, и Горький был потом благодарен за это Ленину.

Леонид Ильич историю нашей страны изучал по сталинскому «Краткому курсу истории ВКП(б)» и плохо представлял себе взаимоотношения Ленина и Горького. Но усвоил простую мысль: запретить что-то напечатать — значит оказать благодеяние самому художнику.

Андропов подхватил тему:

— Говорят об администрировании. Но пока, во-первых, ничего в этой области не сделано, никакого администрирования нет, фактов таких никто не называет, а во вторых, Твардовский — коммунист, Симонов — коммунист. Имеем мы право спросить с них как с коммунистов? Я думаю: есть партийные организации, они тоже должны спросить с этих деятелей. Никакого администрирования в этом нет…

Шелепин, как обычно, был жесток, когда речь шла об идеологии:

— Самое неблагополучное положение, на мой взгляд, в кино. Сколько у нас разных чепуховых фильмов создано за последнее время, а ведь на этих фильмах воспитываются наши люди. Мне кажется, что в этом деле у нас никакого контроля не существует. А с эстрады мы часто слышим не просто пошлость, но подчас антисоветчину. Не может нас не тревожить и то, что нет у нас настоящих, глубоких в политическом смысле пьес. Ставятся в театрах ублюдочные пьесы… О Твардовском, я считаю, мы слишком много говорим. Его нужно просто освободить от работы. И это можно сделать не в ЦК, это может сделать Союз писателей…

Кириленко тоже высказался о главном редакторе «Нового мира»:

— Мы давно говорим о несостоятельности произведений Твардовского, о вредности, в частности, его произведения «Теркин на том свете». А ведь они ставятся в театре до сих пор, а там есть партийная организация, директор-коммунист, есть у нас министерство, а никто не спрашивает за это. Вот если на заводе допущен какой-то брак, за это сразу же спрашивают и райком, и горком, и министерство, и дирекцию, наказывают людей, а тут, в идеологической работе, извращают ленинизм, наносят нам непоправимый вред, и никто не спрашивает, а мы говорим о каком-то администрировании…

Новый председатель Комитета партийного контроля при ЦК Арвид Янович Пельше выразил неудовольствие словами Демичева:

— Мне кажется очень странным заявление товарища Демичева о том, что у нас существуют какие-то три группировки интеллигенции: одна — вокруг журнала «Новый мир», другая — вокруг журнала «Октябрь», третья — я так и не услышал, вокруг кого она формируется. Ну как же так, товарищи? А где же мы-то с вами находимся?

(Арвид Пельше был в Латвии секретарем по идеологии. При нем в здании ЦК Латвии памятник Сталину стоял до середины 1959 года. Управляющий делами республиканского ЦК несколько раз спрашивал Пельше:

— Не пора ли убрать?

Пельше отвечал:

— Подождем еще.

В 1959 году в Ригу приехал Хрущев. Увидел памятник и раздраженно спросил первого секретаря ЦК:

— У вас что, тягача нет его убрать?…)

Брежнев остался доволен ходом совещания. Сказал, что надо поручить секретариату ЦК разработать «конкретный план с указанием сроков и ответственных лиц». И несколько смягчил вывод:

— Мы не говорим сегодня, кого снять, кого переместить — Твардовского ли, Симонова ли, других ли, не об этом речь.

Константин Михайлович Симонов никакой должности не занимал, его снять было невозможно. А процесс снятия Твардовского — с учетом замечания Брежнева — растянулся на годы.

Леонид Ильич объяснил, что следует предпринять в первую очередь:

— Нам нужно привести в систему — на новой основе, на новой базе, на тех идеях, которые дал XXШ съезд партии, историю нашей Родины, историю Отечественной войны и прежде всего историю нашей партии…