Читать книгу - "Размышления перед казнью - Вильгельм Кейтель"

В рождественские праздники [1940 г.] я целых десять дней был сам себе хозяин, чего мне не доводилось переживать вот уже многие месяцы. Фюрер, подобно тому, как он год назад выезжал на Западный фронт и Западный вал, на сей раз отправился на побережье Ла-Манша и Атлантики, чтобы провести Рождество со своими солдатами... Днем он посещал оборонительные сооружения, артиллерийские позиции и другие укрепления на Атлантическом валу. <...>

Таким образом, я наконец смог провести рождественские дни и встретить новый, 1941 год, в кругу своей семьи. Это было не только первое, но и последнее Рождество, когда вокруг меня собрались все мои дети...

Уже с начала декабря [1940 г.] мы с величайшим усердием приступили к подготовке наземного и воздушного нападения на Гибралтар с суши, с испанской территории³⁶⁴. Испанцы, а особенно находившийся в дружеских отношениях с фельдмаршалом Рихтгофеном³⁶⁵ (люфтваффе) испанский генерал Витон³⁶⁶, который пользовался доверием Франко и обладал большими полномочиями, не только допустили тактическую рекогносцировку Гибралтарского утеса с испанской границы, но и оказали благожелательное содействие. План нападения тщательно, со всей требовательностью и во всех даже мельчайших деталях, был разработан командующим горнострелковыми войсками и в начале января [19]41 г. доложен в моем присутствии Гитлеру³⁶⁷.

Необходимые войска стояли наготове во Франции, люфтваффе наметила район выброски воздушного десанта в Южной Испании. Оставалось лишь преодолеть критический пункт — побудить нейтральную и обоснованно боявшуюся Англии Испанию разрешить транспортировку через свою территорию артиллерийских групп силой примерно до корпуса, а также тяжелой артиллерии и противотанковых орудий.

В начале января³⁶⁸, по моему предложению, адмирал Кана-рис был послан к своему другу Витону, чтобы добиться от Франко, до сих пор молча терпевшего все подготовительные меры по линии генштаба и секретной службы, согласия на проведение этой операции. Было обещано, что после удавшегося нападения Испания получит Гибралтар назад, как только намеченное нами закрытие Гибралтарского пролива (которое мы, разумеется, провели бы в военном отношении сами) больше не будет диктоваться потребностями войны. Фюрер воспринял доклад Канариса спокойно и сказал, что тогда вынужден отказаться от намечешюго, ибо не желает хотя и возможной, но насильственной транспортировки германских войск через территорию Испании, против которой Франко смог бы с возмущением протестовать. Он боится возникновения нового театра войны, если затем Англия с таким же правом высадит, возможно, через Лиссабон, свои войска, как это было в Норвегии. <...>

Был ли Канарис человеком, пригодным для этой миссии (тем более что, как выяснилось впоследствии, он являлся в течение многих лет измешшком), сомневаюсь. Сегодня я предполагаю, что он и не пытался всерьез привлечь Испанию на нашу сторону для этой операции, а, наоборот, отговорил испанских друзей³⁶⁹. Для меня нет никакого сомнения, что захват Гкбрал-тара при терпимом отношении Испании и при слабой обороне с суши — удался бы, а тем самым все Средиземное море оказалось бы для Англии закрыто. Вопрос о том, какие последствия это имело бы для дальнейшего ведения боевых действий в Средиземноморском бассейне, заслуживает особого рассмотрения. Именно Гитлер и никто иной осознал этот факт со всеми вытекающими отсюда последствиями не только для Англии и морских сообщений с Ближним Востоком, но и особенно — для довольно слабоватой Италии.

Таким образом, после отказа от Гкбралтарской операции все наши мысли вновь обратились к проблеме Востока. Видимо, во второй половине января [19]41 г. начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер в моем и Йодля присутствии во всех деталях доложил о сделанных тем временем выводах относительно положения врага, о текущих пограничных инцидентах на демаркационной линии и о предусмотренной переброске войск по железной дороге для сосредоточения. Последнее интересовало фюрера особенно в связи с подводом [к границе] танковых соединений в качестве последнего эшелона развертывания войск, перебрасываемых из мест их постоянной дислокации в Средней Германии, где за зиму они были заново оснащены и укомплектованы и где были созданы новые танковые формирования. Доклад Гальдера дал совершенно неожиданную картину степени русских приготовлений к войне, постоянно усиливающегося сосредоточения русских дивизий, обнаружение которых явилось результатом действий фронтовой разведки и поэтому было несомненным. Готовились ли русские к нападению на нас или же только к обороне, сказать определенно в то время не мог никто. Лишь германское наступление должно было приподнять эту завесу. <...>

В середине марта³⁷⁰ состоялся первый сбор предназначенных для Восточного фронта высших офицеров трех видов вооруженных сил; его проводил Гитлер в Берлине, в Имперской канцелярии. Я добился того, что на выступлении фюрера смогли присутствовать и начальники управлений О КВ. В небольшом зале-кабинете были, как для лекции, установлены ряды стульев и кафедра. Гитлер говорил очень серьезно и произнес органично построенную, хорошо подготовленную речь.

Исходя из военного положения рейха, стремлений западных держав — Англии и Америки, он обосновал свою точку зрения: война против Советского Союза стала неизбежной, и любое выжидание лишь еще более ухудшило бы наше положение. Он откровенно говорил: промедление только изменит потенциал сил не в нашу пользу; в распоряжении наших противников — неограниченные средства, которые к данному времени даже приблизительно еще не исчерпаны, между тем как наши кадровые и материальные силы мы больше значительно увеличить не сможем. Поэтому решение его неизменно и твердо: как можно раньше упредить Россию и ликвидировать исходящую от нее опасность.