Читать книгу - "Крах 1941 - репрессии не при чем! "Обезглавил" ли Сталин Красную Армию? - Андрей Смирнов"

В начале войны не считали также нужным организовывать взаимодействие родов войск при захвате дотов. «Были попытки», отмечал на апрельском совещании начальник инженеров Северо-Западного фронта комбриг А.Ф. Хренов, «железобетонные укрепления захватить или силами только пехоты, или силами саперов, или танками […]»49. Но ведь решение на захват хотя бы одного дота принималось на более высоком, чем командир роты или батальона, уровне…

От прямого нежелания организовывать взаимодействие родов войск мало чем отличалось и широко распространенное в среде высшего комсостава нежелание дать подчиненным время на организацию этого взаимодействия. «Общевойсковые начальники, – говорил на апрельском совещании бывший командарм-13 В.Д. Грендаль, – часто торопят артиллерию в смысле сроков готовности. […] От этого земля не провалится, если на один день отложим, и финны не убегут. А чем все это кончается, если не налажено взаимодействие частей, не закреплено как следует все, что нужно, нам известно»50. По крайней мере, в 8-й армии в начале войны такому же давлению сверху подвергались и общевойсковые, пехотные и танковые командиры. «Учитывая краткость светлого времени дня в Финляндии в декабре, – отмечалось в докладе штарма-8 начальнику Генштаба о выводах из опыта боевых действий (в дальнейшем – отчет 8-й армии), – надо признать, что времени на организацию взаимодействия пехоты с артиллерией по-настоящему всегда не хватало, так как для этого требовалось бы весь день заниматься организацией взаимодействия, а наступать уже на следующий день. Но это было невозможно, так как высшие инстанции (армия, корпус) беспрерывно упрекали в медленном продвижении и требовали ускорения темпов. […] Требование быстроты темпов продвижения фактически исключало артподготовку. […] Требования быстроты продвижения и беспрерывные упреки в медленных темпах мешали и налаживанию взаимодействия пехоты с танками», а также танков с артиллерией и саперами…51

При подготовке наступления в условиях позиционной обороны, как было перед прорывом «линии Маннергейма», мартовским наступлением на острова Максиман-саари и Петя-саари и мартовским же наступлением под Лоймолой, организацию взаимодействия родов войск к концу войны все же удалось довести до уровня, обеспечивавшего достижение целей наступления или хотя бы некоторое продвижение вперед. Но в ходе маневренных боевых действий (когда на отработку взаимодействия уже не было нескольких недель и даже дней) этот уровень по-прежнему был невысоким. Ведь, как можно понять из процитированного выше выступления Н.Н. Воронова, жалобы на нежелание командиров стрелковых рот и батальонов организовать как следует взаимодействие с полковой артиллерией имели место на протяжении всей войны. Из подведшего итоги финской кампании приказа наркома обороны С.К. Тимошенко № 120 от 16 мая 1940 г. явствует, что перемен к лучшему не произошло здесь и в полковом звене, а на уровне соединений навыки, приобретенные к началу прорыва «линии Маннергейма», закрепить не удалось. «Старший и высший комсостав, – гласила содержавшаяся в приказе итоговая оценка, – слабо организовал взаимодействие, […] неумело ставил задачи артиллерии, танкам и особенно авиации»52. Такой же вывод еще на апрельском совещании при ЦК ВКП(б) сделал и командующий 15-й армией командарм 2-го ранга В.Н. Курдюмов: «[…] У штабов нет навыков и умения организовать взаимодействие родов войск на поле боя»…53 (Не исключено, что на эти итоговые оценки повлияли действия войск, прибывших на фронт уже после прорыва «линии Маннергейма» – не прошедших школу подготовки к ее прорыву. Так, в 7-й армии без должной поддержки со стороны артиллерии и танков еще 22–23 февраля 1940 г. действовала 95-я стрелковая дивизия, а в 91-й стрелковой взаимодействия пехоты, артиллерии, танков и саперов не было еще и за два дня до окончания войны, 11 марта.)

Однако на уровне соединений взаимодействие родов войск в Красной Армии «слабо организовывалось» и в 35-м. Напомним вывод начальника Генштаба РККА А.И. Егорова, доложенный им на заседании Военного совета 8 декабря 1935 г.: «практического умения организовать во времени и пространстве необходимое взаимодействие стрелковых, механизированных и авиационных соединений при решении поставленных задач» еще только предстоит добиться54. В штабах входивших в состав передового (!) КВО 6-го стрелкового корпуса и 51-й стрелковой дивизии в июне 1935 г. не умели наладить даже взаимодействие пехоты с артиллерией (то, что надо было уметь еще в Первую мировую!), а штаб 17-го стрелкового корпуса на сентябрьских Киевских маневрах не смог добиться взаимодействия с «танковой группой дальнего действия» даже после чуть ли не месячной подготовки… Штаб 27-й стрелковой дивизии передового же БВО весной, а штабы соединений Приморской группы ОКДВА еще и осенью 1935-го после завязки боя взаимодействие между пехотой, танками и артиллерией переставали организовывать вообще…

Явно не лучше, чем в декабре 1939-го, обстояли здесь дела и в 1936-м. Все штабы соединений трех самых крупных военных округов, о которых сохранилась информация на этот счет (штабы 15-го стрелкового корпуса КВО и 34-й, 35-й и 69-й стрелковых дивизий ОКДВА), взаимодействие родов войск организовывали тогда слабо. В третьем таком округе – БВО – командир 27-й стрелковой дивизии комбриг П.М. Филатов 3 октября 1936 г. на больших тактических учениях под Полоцком нанес контрудар силами одних лишь стрелковых батальонов, послав их в бой без поддержки отдельного танкового батальона дивизии и «почти без артподдержки»55.

Явно не лучшей, чем в декабре 1939-го, была здесь ситуация и перед самым началом массовых репрессий. Свидетельства приказа комвойсками КВО № 0100 от 22 июня 1937 г. («командный состав […] не умеет конкретно организовать взаимодействие различных родов войск в условиях сложной боевой обстановки», «штабы всех родов войск» «слабо подготовлены для выполнения задач по […] организации взаимодействия родов войск»56), а также годового отчета БВО от 15 октября 1937 г. (характеризующего, как мы показали в главе 1, и «дорепрессионную» ситуацию) и доклада штаба ОКДВА об итогах боевой подготовки в декабре 1936 – апреле 1937 гг. (от 18 мая 1937 г.; в дальнейшем – отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г.), согласно которым их комсостав не умел организовать взаимодействие родов войск в процессе боя – эти свидетельства следует распространять и на звено «дивизия – корпус». Во-первых, потому, что составители этих документов не оговорили обратное, а во-вторых, потому, что все освещаемые источниками штабы тогдашних стрелковых дивизий ОКДВА (штадивы-21, -35 и -105; по корпусам и по штабам соединений БВО информации не осталось) «плохо организовывали общевойсковой [т. е. основанный на взаимодействии различных родов войск. – А.С.] бой и плохо управляли приданными специальными подразделениями»…57

Явно не лучше, чем их преемники в начале февраля 1940-го, организовывали взаимодействие родов войск и «предрепрессионные» командиры и штабы стрелковых полков. Ведь в трех крупнейших военных округах они не справлялись с этой задачей во всех освещаемых сохранившимися источниками случаях! В 79-м и 80-м стрелковых полках 27-й стрелковой дивизии БВО в марте, а в частях Приморской группы ОКДВА еще и осенью 1935 г. штабы совсем не организовывали взаимодействие родов войск в процессе боя; в 153-м стрелковом полку 51-й стрелковой дивизии КВО в июне 1935-го они не умели организовать взаимодействие с артиллерией; командир 118-го и начштаба 119-го стрелковых полков 40-й стрелковой дивизии ОКДВА в январе 1936 г. не сумели увязать действия пехоты и танков, даже решая тактическую летучку… Приведенные в предыдущем абзаце свидетельства неумения комсостава КВО, БВО и ОКДВА организовать взаимодействие родов войск даже и непосредственно перед началом чистки РККА должны (как не утверждающие обратное) относиться и к полковому звену. За это говорит и отраженный сохранившимися источниками факт неумелого использования штабами стрелковых полков 92-й и 105-й стрелковых дивизий ОКДВА приданных им на мартовских маневрах 1937 г. артиллерии и танков.