Читать книгу - "Юрий Поляков. Последний советский писатель - Ольга Ярикова"

Мне это было необычайно близко! Изучение творчества Брюсова давало возможность проникнуть в таинственный Серебряный век, спрятанный в спецхраны и затаившийся до поры в раритетных изданиях. Причем проникнуть вполне официально, ибо, вступив в ВКП(б) во время Гражданской войны, автор «Огненного ангела» вошел в когорту советских классиков, диссертации о которых писать не возбранялось. До 1991 года биографы настаивали, что Валерий Яковлевич стал коммунистом в 1918-м, когда Деникин был под Тулой. А это — подвиг, достойный уважения! Ведь, победи белые, ни о каком «философском пароходе» речи бы не было. Повесили бы бедного Валерия Яковлевича на одном фонаре с Маяковским. Но после крушения Советской власти биографы поэта стали доказывать, что Брюсов вступил в ряды в конце 1919-го, когда победа большевиков стала очевидной. А главным побудительным мотивом было пристрастие поэта к кокаину, сведшее его в могилу в пятьдесят лет: спасительный порошок выдавался только своим, «товарищам».

Выбор Юрия подразумевал, что, если удастся, он смог бы всерьез заняться Серебряным веком и, возможно, посвятить свою жизнь исследованию этой terra incognita. В случае же, если вдруг окажется, что в советские идеологические рамки дореволюционный Брюсов помещен быть не может, Юрий готов был по совету А. А. Журавлевой сосредоточиться на его послереволюционной литературной и просветительской деятельности. Так оно, кстати, и вышло.

Юрий не ограничился бдениями в читальном зале Исторической библиотеки, а очень скоро стал одним из завсегдатаев Мемориального кабинета Брюсова на проспекте Мира, рядом с Аптекарским огородом. Этот особнячок в стиле «модерн» был филиалом Всесоюзного литературного музея. Сам кабинет занимал первый этаж: там все осталось как при Брюсове: большой письменный стол, зеленая лампа, огромная библиотека. Юрий не пропускал заседаний, которые собирали вместе удивительных людей: Анастасию Ивановну Цветаеву, Нину Константиновну Бальмонт-Бруни, Владимира Брониславовича Муравьева, Сергея Васильевича Шервинского, Виктора Максимовича Жирмунского^[9]…

«Я там погрузился в атмосферу Серебряного века гораздо раньше, чем он вошел в моду, — вспоминает Поляков. — Это очень много добавляло моему институтскому образованию, так же как и запрещенная литература, которая в перепечатках ходила по рукам и которой можно было разжиться буквально на одну ночь. В музее мне разрешали пользоваться некоторыми книгами. Хранительница кабинета Елена Владимировна Чудецкая, секретарь жены Брюсова Иоанны Матвеевны, в молодости была актрисой, играла у Марджанова, потом у Образцова, о котором рассказывала страшные вещи: якобы он был самодур и даже вампир и доводил актеров до самоубийства…»

В 1973 году, когда отмечали столетие Брюсова, Юрий напечатал о нем статью в институтской многотиражке «Народный учитель», насажав там столько ошибок, что научный куратор Мемориального кабинета Алексей Китлов хотел вызвать молодого коллегу на дуэль: после фронтовой контузии этот замечательный филолог-полиглот страдал приступами неуправляемой ярости. Помирила их Елена Владимировна Чудецкая.

В 1975-м в здании случился пожар (на втором этаже, в Союзе журналистов загорелся электрочайник), и Юрий принимал участие в спасении фондов, которые пожарные залили водой. Музей закрылся на много лет.

* * *

Летом 1973-го Юрий вместе с другими студентами работал в стройотряде в селе Большое Ивановское в Раменском районе Подмосковья. Строили коровник. Студенты 1950-х поднимали целину — студенты 1960-х строили коровники и сельские школы, аббревиатура ССО — студенческие строительные отряды — была у всех на слуху. А с 1974-го в жизнь комсомольцев надолго вошла аббревиатура БАМ: Байкало-Амурская магистраль была объявлена всесоюзной ударной комсомольской стройкой, на XVII съезде комсомола было решено создать штаб строительства БАМа, и туда потянулись эшелоны с тысячами молодых энтузиастов. Не все там удержались, а многие очень скоро растеряли свой энтузиазм. Появились шутки и анекдоты: «Что будет, если Брежнева ударить головой о рельсы?» — «БАМ». Или такая вот расшифровка: БАМ — «Брежнев Абманывает Молодежь»… Сегодняшний Поляков считает, что, учитывая военно-экономическое значение магистрали, нельзя исключать в этом деле и идеологические диверсии. Теперь, когда рассекречены многие документы, рассказы о длинной руке ЦРУ, над которыми потешались на кухнях всезнающие советские интеллигенты, представляются не такими уж дурацкими: вышло в свет несколько монографий, убедительно показывающих, что скандал вокруг зарубежной публикации романа «Доктор Живаго» был виртуозно спланированной многоходовой операцией американских спецслужб. Мало того, они теперь откровенно бравируют давней своей удачей: им тогда, борясь с «империей зла», удалось осложнить и без того непростые отношения политического руководства СССР с творческими деятелями. Странно, что нынешняя власть не делает никаких выводов из тех давних провалов и ошибок в сфере культурной политики.

В 1973-м никакого БАМа не было и в помине. Студенческие строительные отряды были заняты обычным трудом, столь востребованным на селе, где уже остро не хватало рабочих рук — самые энергичные по-прежнему уезжали в город: на заработки, на учебу — и чаще всего уже не возвращались. Юрий, отметим, был не рядовым бойцом стройотряда, а комиссаром, то есть не только выполнял дневную норму, но еще и отвечал за культурно-массовый досуг. И все бы ничего, но, прямо как в книжке про Гражданскую войну, комиссар вступил в конфликт с командиром отряда.

«Работа в ССО не была благотворительной, — вспоминает Юрий Поляков, — труд студентов оплачивался по общим нормам, исходя из освоенных объемов. Существовала система тарифов и нарядов, которые командир отряда «закрывал» совместно с представителями заказчика, в нашем случае — совхоза. Деньги были немалые даже в Нечерноземье, а чем дальше от Москвы, тем они становились больше — благодаря коэффициентам: студенты того же МОПИ имени Крупской, работавшие в Тургайских степях, получали за сезон до 800 рублей — огромные по тем временам деньги. Понятно, что при таком раскладе не столь уж редки были всевозможные махинации. Заказчики были заинтересованы в том, чтобы заплатить поменьше. Если удавалось договориться с командиром отряда, объем и категории выполненных работ занижались, наряды закрывались по минимальным ставкам — а в результате бойцы получали гораздо меньше, чем заработали. Зато пошедший на сделку командир внакладе, конечно, не оставался. Речь о тех самых «откатах», которые, увеличившись тысячекратно, стали бедствием нашей экономики после 1991 года. Против попытки занизить объем выполненных работ и выступил комиссар Поляков на собрании отряда. Шум докатился до областного штаба ССО, на место выезжала комиссия, в которую вошел и студент-старшекурсник М. с факультета русского языка и литературы, почти тридцатилетний отпрыск преподавателя, и скандал с трудом замяли…» С этим М. Юрию доведется еще встретиться, причем очень скоро.