Читать книгу - "Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Пайпс"

Большевики, прослышав об этих переговорах, предпочли не испытывать судьбу и готовились к решающему дню, как к сражению. Руководил подготовкой сам Ленин.

Первой его задачей было переманить на свою сторону или хотя бы нейтрализовать военный гарнизон. Отправленные в казармы большевистские агитаторы не отваживались открыто нападать на Учредительное собрание из-за его широкой популярности; вместо этого они повели речь о том, что «контрреволюционеры» пытаются взять верх в Учредительном собрании и использовать его для разгона Советов. С помощью этого довода они убедили Финский пехотный полк принять резолюцию, отвергавшую лозунг «Вся власть Учредительному собранию» и гарантировавшую Собранию поддержку только в том случае, если оно будет тесно сотрудничать с Советами. Сходные резолюции приняли Волынский и Литовской полки¹¹². Но этим дело и ограничилось. Ни одно из воинских соединений не согласилось осудить Учредительное собрание как «контрреволюционное». Большевикам поэтому приходилось опираться на срочно организованные отряды красногвардейцев и матросов. Но Ленин не доверился русским и дал распоряжение вызвать латышских стрелков: «Мужик может колебнуться в случае чего, — говорил Ленин. — Тут нужна пролетарская решимость»¹¹³. Это стало началом активного участия латышских стрелков в революции на стороне большевиков.

4 января Ленин приказал Н.И.Подвойскому, бывшему председателю большевистской Военной организации, осуществившей Октябрьский переворот в Петрограде, сформировать Чрезвычайную военную комиссию¹¹⁴. Подвойский в очередной раз ввел в Петрограде военное положение и запретил массовые собрания. Прокламации с его приказом были расклеены по всему городу. 5 января Урицкий сообщил через «Правду», что любые митинги в окрестностях Таврического дворца будут разгоняться, по необходимости — с применением оружия.

Большевики разослали агитаторов на промышленные предприятия. Там их встретили враждебность и недоумение. На самых крупных предприятиях — таких, как Путиловский, Обуховский и Балтийский заводы, Невская судоверфь и мануфактура Лесснера, — рабочие подписали петицию Союза защиты Учредительного собрания и не могли взять в толк, почему большевики, которым многие из них сочувствовали, неожиданно выступили против его созыва^[116].

Решающий день близился, и большевистская пресса поддерживала напряжение постоянными угрозами и предупреждениями населению. 3 января она сообщила, что 5 января рабочим следует не покидать заводов, а солдатам — оставаться в казармах. В тот же день Урицкий объявил, что Петрограду угрожает контрреволюционный переворот, возглавляемый Керенским и Савинковым, специально ради этого случая вернувшимися в город^[117]. «Правда» вышла с аншлагом: «Сегодня гиены капитала и их наемники хотят вырвать власть из рук Советов»¹¹⁵.

* * *

В пятницу 5 января Петроград и особенно местность вокруг Таврического дворца напоминали военный лагерь. Эсер М.В.Вишняк, находившийся у Таврического с группой депутатов, так описывает виденное: «В начале двенадцатого выступили. Идут растянутой колонной, человек в двести, посреди улицы. С членами Учредительного собрания небольшое число журналистов, знакомых, жен, запасшихся входными билетами в Таврический. До дворца не больше версты. И чем ближе к нему, тем реже прохожие, тем чаще — солдаты, красноармейцы, матросы. Они вооружены до зубов: за спиной винтовка; на груди и по бокам ручные бомбы, гранаты, револьверы и патроны, патроны без конца, всюду, где только можно их прицепить или всунуть. На тротуарах одинокие прохожие при встрече с необычайной процессией останавливаются, изредка приветствуют восклицаниями, а чаще, сочувственно проводив глазами, спешат пройти дальше. Вооруженные подходят, справляются, кто и куда идут, и возвращаются на свои стоянки и бивуаки, под ворота и во дворы…

Перед фасадом Таврического вся площадка установлена пушками, пулеметами, походными кухнями. Беспорядочно свалены в кучу пулеметные ленты. Все ворота заперты. Только крайняя калитка слева приотворена, и в нее пропускают по билетам. Вооруженная стража пристально вглядывается в лицо прежде, чем пропустить; оглядывает сзади, прощупывает спину, после того, как пропустит…

Пропускают в левую дверь. Снова контроль, внутренний. Проверяют люди уже не в шинелях, а во френчах и гимнастерках. Через вестибюль и Екатерининский зал направляют в залу заседаний. Повсюду вооруженные люди. Больше всего матросов и латышей. Вооружены, как на улице, с винтовками, гранатами, патронными сумками, револьверами. Количество вооруженных и само оружие, звуки его бряцания, производит впечатление лагеря, готовящегося не то к обороне, не то к нападению»¹¹⁶.

Делегация большевиков, возглавляемая Лениным, прибыла в Таврический к часу дня. Ленин хотел быть на месте, чтобы принимать быстрые решения, если ситуация того потребует. Находясь в ложе, которая в годы думской работы считалась «правительственной», он в продолжение последующих девяти часов руководил действиями большевиков. По воспоминаниям Бонч-Бруевича, Ленин «волновался и был мертвенно бледен, так бледен, как никогда. От этой совершенно белой бледности лица и шеи его голова казалась еще большей, глаза расширились и горели стальным огнем… Он сел, сжал судорожно руки и стал обводить пылающими, сделавшимися громадными глазами всю залу от края и до края ее»¹¹⁷. Момент был переломный, решалась судьба большевистской диктатуры.

Сессия Учредительного собрания должна была открыться в полдень, но Ленин через Урицкого запретил начинать заседание, пока не станет точно известно, что творится на петроградских улицах, где, вопреки распоряжению большевиков, все утро проходили массовые демонстрации. Хотя организаторы шествия подчеркивали его мирный характер и призывали избегать любых столкновений¹¹⁸, у Ленина не было уверенности, что его силы не дрогнут при виде выступивших масс. По-видимому, у него имелся запасной план на случай, если демонстранты одержат над его силами верх: эсер Н.Д.Соколов утверждал, что, если бы это произошло, Ленин пошел бы на примирение с депутатами¹¹⁹.

Союз защиты Учредительного собрания призвал демонстрантов собраться к десяти часам утра в девяти установленных местах и оттуда продвигаться к месту общего сбора на Марсовом поле. В полдень они должны были выступить под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию» и пройти по Пантелеймоновской к Литейному проспекту, затем повернуть направо и по Кирочной и Потемкинской направиться к Шпалерной перед Таврическим дворцом. Пройдя мимо здания дворца, они должны были свернуть на Таврическую и уже на Невском разойтись.

Число собравшихся в то утро по всему городу было велико (некоторые насчитывали до 50 000 участников демонстрации), но в целом процессия оказалась не такой внушительной, как предполагали ее организаторы: солдаты остались в казармах, на улицы вышло гораздо меньше рабочих, чем ожидалось; толпу образовали в основном студенты, государственные служащие и представители свободных профессий. Настроение было подавленное: большевистские угрозы и наглядная демонстрация военной силы произвели должное впечатление¹²⁰.