Читать книгу - "Кто, если не мы - Николай Лузан"

Небольшой кубанский городок Абинск, привольно раскинувшийся по берегам небольшой, но своенравной горной речки Абин, напоминал собой одну большую праздничную площадку. В центральном парке, у школы № 1 завершались приготовления к торжественному концерту, и шли последние репетиции. На эстраде, на площадке перед фонтаном и в беседках танцоры оттачивали последние па, а певцы пробовали голос. В другой части города, на стадионе, тоже негде было яблоку упасть. На футбольном поле, на волейбольных и баскетбольных площадках шла азартная и бескомпромиссная борьба между школьными командами. С трибун дружными аплодисментами их поддерживали многочисленные болельщики.

В доме полковника запаса, казачьего атамана Юрия Сердюка также царило празднично-радостное оживление. Под навесом из винограда звучал веселый перезвон посуды — это Елена в привычном для жены военного, пусть и в отставке, пожарном порядке готовила стол для гостей. Голос самого Сердюка — зычный, не утративший командных интонаций, доносился из беседки. Это был тот редкий случай, когда бывший заместитель командира бригады мог без всяких последствий позволить себе давать указания боевому генерал-лейтенанту, да еще десантнику Александру Колпаченко и полковнику ФСБ Александру Первушину. Они, вооружившись кухонными ножами, послушно кромсали первые парниковые огурчики, аппетитно лоснившийся балык, нарезали хлеб, когда с улицы донесся гул мощного мотора.

— Наверно, генерал Наумец подъехал? — предположил Сердюк.

В подтверждение его слов заработал сотовый телефон у Колпаченко, и он ответил:

— Все правильно, Алексей, гора песка, синий забор и двухэтажный дом с красной крышей.

— Ориентирование на местности — «пять»! — оценил действия Наумца Сердюк и, подмигнув Первушину, шутливо заметил: — Учись контрразведка, как на цель выходить!

— Было бы чему. С тобой, Юра, скорее в западню попадешь, чем до нее доберешься.

— Эт с чего ты взял?

— А с того… Вчера забор зеленого цвета, сегодня — синий, а крыши вообще не было, — не остался в долгу Первушин.

— Э-э, Саша, у тебя хромает оперативное искусство — так то ж была маскировка, — хмыкнул Сердюк и предложил: — Ну что, хлопцы, пошли встречать генерала, а то забредет на соседний участок, а там злющий полкан, от лампаса ничего не оставит.

Колпаченко с Первушиным присоединились к Сердюку и, перебравшись через стройку, вышли к палисаднику, где встретились с Наумцом. Командир легендарной 76-й воздушно-десантной дивизии генерал-майор Алексей Наумец лучился энергией и задором. Его объятия с Колпаченко заставили Первушина, далеко не хиляка, невольно поежиться. По-приятельски поздоровавшись с Сердюком, Наумец задержал на Первушине внимательный, цепкий взгляд и коротко пожал руку.

— Вот что значит опытный командир, контрразведку за версту чует, — не упустил случая подтрунить над другом.

Сердюк и поспешил успокоить Наумца: — Алексей, не беспокойся, — это наша контрразведка, можешь говорить, как на исповеди.

— С последним не буду спешить, — с улыбкой ответил Наумец и, спохватившись, воскликнул: — Что же это я в гости и с пустыми руками?

— Да не надо, все есть! — попытался остановить его Сердюк.

— Нет, так не пойдет, — настоял на своем Наумец и направился к машине.

Сердюк, Колпаченко и Первушин вышли на улицу, чтобы оценить ее. В представлении Первушина хаммер — явный перебор для командира дивизии. А когда из кабины нехотя вывалился громила свирепого вида, то у него зароились подозрения: Наумец даже на Кубани смог нагнуть крутых, и бросил вопросительный взгляд на Сердюка. Тот в ответ пожал плечами. В следующее мгновение недоумение Первушина переросло в изумление. Громила, увидев Колпаченко, изменился в лице. Боевой генерал даже в дачном костюме оставался генералом и внушал трепет гражданским штафиркам.

— Миша?! Миненков?! Ты?! — воскликнул Колпаченко.

Тот неловко переступил с ноги на ногу, и Первушин услышал скрип протезов.

— Здравия желаю, товарищ генерал, — смущенно ответил Михаил.

— Вот так сюрприз?! Не ожидал! Как поживаешь, Миша?

— Все нормально, товарищ генерал.

— Какое на хрен нормально? Мы там за столом, а ты тут кукуешь? — возмутился Колпаченко и, обернувшись к Наумцу, строго заметил: — Алексей, шо за дела?

— Извините, Александр Николаевич, думал на минутку заскочить, — смешался Наумец.

— На минуту? Ты меня удивляешь, Алексей! За минуту десантник хорошо делает две вещи: завоевывает сердце девушки и берет приступом любую крепость, но никак не дружеский стол.

— Александр Николаевич, позвольте устранить недостаток на месте, — попросил разрешения Наумец и, открыв дверцу машины, достал объемистый сверток.

— Другое дело, — одобрительно заметил Колпаченко и, бережно обхватив Михаила за плечо, распорядился: — Всем за стол!

— Товарищ генерал, да как-то неудобно. Я лучше в машине подожду, — замялся Миненков.

— Чт-о?! Ты это брось, Миша! Мы что, в Чечне друг другу на погон смотрели?

— Никак нет, товарищ генерал.

— Вот тот-то и оно. Генерал — это звание, а Герой России — это доблесть и подвиг!

— Ну что Вы, Александр Николаевич, да какой подвиг? Я сделал то, что на моем месте сделал бы каждый, — дрогнувшим голосом произнес Михаил, и его глаза повлажнели.

— Э-э, Миша, ты не прав, — возразил Колпаченко. — Если бы все были такие, как ты, то никакая собака на нас бы не тявкнула.

— Ничего, пройдет еще лет десять-пятнадцать, и мы прижмем хвост самому злобному псу! — отрезал Сердюк.

— Южная Осетия и Крым показали: прошло то время, когда из Вашингтона нам указывали наше место, — поддержал его Первушин.

— Стоп, Юрий Вячеславович! Стоп, Александр Васильевич! Что-то вы не на шутку развоевались, так про обед забудем, — добродушно заметил Колпаченко.

— Извините, прошу всех в дом, — спохватился Сердюк.

Возвратившись под навес, они заняли места за столом.

Сердюк на правах хозяина поднял тост за Великую Победу, одержанную отцами и дедами над фашизмом. Потом были тосты за встречу, за боевых товарищей, которые не дожили до этого дня, за армию, и постепенно разговор перешел на последние события в Новороссии. Они — боевые генералы и офицеры, знающие не понаслышке цену жизни и смерти, повидавшие в своей жизни всякого, с болью и глубокой тревогой говорили о том, что происходит в Донецке и Луганске.

— Юра! Саша! Ребята! Парад показывают! Путин в Севастополе! — возглас Елены поднял их из-за стола. Они гурьбой ввалились в летнюю кухню и приникли к экрану телевизора.

Праздничный Севастополь лучился радостью и счастьем. Счастье и радость переполняли сердца и души десятков тысяч горожан, заполнивших набережную, площади перед Владимирским и Покровским соборами, Константиновский равелин и 35-ю береговую батарею. Бесконечно долгих 23 года они ждали, верили и надеялись, что наступит этот час, этот незабываемый миг, когда они снова смогут с гордостью произнести столь бесконечно дорогое и близкое для сердца русского человека слово: «Я русский!». Оно, казалось, витало повсюду: над морем, над Графской пристанью, над Малаховым курганом и в самом воздухе.