Читать книгу - "Анатолий Тарасов - Александр Горбунов"

«…У них были прекрасные отношения с Эпштейном, — рассказывает о Тарасове Александр Пашков. — Когда они спорили о хоккее, то были непримиримыми оппонентами. Потому что Эпштейн продвигал свою систему игры, исходя из возможностей своей команды, а Тарасов — свою, исходя из требований, предъявляемых развитием мирового хоккея. Но за пределами катка они оба были очень близки. Тарасов звал Эпштейна Колей, а тот его — Анатолий Владимирович. Я как-то видел в Лужниках: они сидели и смотрели хоккей рядом, чуть ли не в обнимку. Тарасов был невероятный актер. На публике он мог сыграть всё что угодно — и дружбу, и ненависть».

Про артистизм Тарасова вспоминает и Владимир Юрзинов, которому мэтр, как начинающему, пытливому коллеге, всегда разрешал посещать тренировки ЦСКА. Как-то Юрзинов встал скромненько за бортиком с блокнотом — записывать ход занятия, фиксировать отдельные упражнения. Вдруг подкатывает Рагулин и шепотом: «Иди отсюда!» Юрзинов опешил: «Что случилось?» — «Специально для тебя Тарасов нас сейчас так гонять будет, что мало не покажется». Рагулин не преувеличивал. Тарасов обожал публику, даже если она состояла из одного человека. А уж если зрителей больше — всё, только держись! «Это я на себе испытал, — вспоминает Юрзинов. — Обычная зарядка в парковой зоне. Вдруг появляются случайные прохожие. Тарасов на глазах преображается и — громогласно: “Па-а-ашли, ребя-я-я-та! Па-а-ашли!” И мы, проклиная все на свете, прежде всего возникших из ниоткуда прохожих, кувыркаемся в лужах, играем в пятнашки, забравшись друг на друга. Из ушей — пар. И все это под громоподобное “Па-а-ашли!..” Прохожие в ужасе от увиденного, жмутся друг к другу. Тарасов же произведенным эффектом наслаждался».

«Я знал, как обыгрывать Тарасова», — утверждал спартаковский тренер Николай Карпов, один раз выигравший чемпионат страны. А Тарасову и знать было не надо, как обыгрывать Карпова и остальных коллег: он делал это регулярно из года в год.

Восемнадцать победных чемпионатов страны, восемь Кубков СССР, шесть Кубков европейских чемпионов. Почти 800 матчей во всесоюзном турнире, всего 86 проигранных встреч — в среднем по 3,3 за чемпионат. Коллеги Тарасова исключительно редко довольствовались разовыми победами над ним.

Тарасов говорил, что перед матчами ЦСКА в Воскресенске специально, для удобства более медлительных «химиков», на местной арене подтапливали лед. И Александр Гусев уверен в этом: на мягком льду катание не такое быстрое, вязкое, и шайба не так быстро скользит. Юрий Морозов, в «Химике» много лет игравший, называет это байкой: отношения между игроками ЦСКА и «Химика», считает он, были «хорошими», несмотря на то что «Тарасов настраивал на нас своих, а мы всё равно нередко у них выигрывали».

Столько написано о том, как якобы слабо тарасовский ЦСКА играл против воскресенского «Химика», которым руководил Николай Эпштейн! «С командой Эпштейна, — считает, например, Александр Нилин, — Тарасов соревновался очно, в большинстве случаев бездарно». Но это — понятия относительные. Ни в одном из чемпионатов страны, в котором ЦСКА приходилось встречаться с «Химиком», перед Тарасовым не стояла задача обыграть именно «Химик». Да и на «Химик» тренер настраивал свою команду точно так же, как на других соперников (может быть, только на «Спартак» и «Динамо» с большей экспрессией). Задача перед ЦСКА всегда стояла совсем другая — выиграть первенство. Обратимся к самому надежному определителю «силы» или «слабости» команды — показанным ею результатам.

Всего в чемпионатах СССР в те годы, когда ЦСКА тренировал Тарасов, а «Химик» — Эпштейн, начиная с сезона-1955/56 и заканчивая сезоном-1973/74, команды сыграли друг с другом 67 матчей. В 53 побеждал ЦСКА, пять встреч завершились ничейным результатом, а в девяти случаях выигрывал «Химик». Если учесть, что в сезоне-1960/61 ЦСКА поначалу тренировал Тарасов, потом Александр Виноградов, а в сезоне-1970/71 начинал ЦСКА с Борисом Кулагиным, которого в ноябре заменил Тарасов, то после необходимых корректив получается следующая картина: 51 раз — при Тарасове — выигрывал ЦСКА, пять матчей завершились вничью, в семи случаях победу праздновал «Химик», разница заброшенных и пропущенных шайб — 322:143 в пользу ЦСКА. Тарасовский ЦСКА взял у эпштейновского «Химика» 84,9 процента очков — куда уж больше?

Так что никак невозможно согласиться с выдумкой о том, что Тарасов с Эпштейном соревновался якобы «в большинстве случаев бездарно». ЦСКА с «Химиком» не соревновался, а просто его обыгрывал. Какое уж тут соревнование, если одна команда позволяет другой от щедрот своих взять у нее в среднем одно очко за сезон?!

«“Химику”, — не затрудняя себя проверкой цифири, сообщают тарасовские недоброжелатели, — Клуб армии проигрывал куда чаще, чем “Динамо” Чернышева». А ведь за тот же период времени, обозначенный в противостоянии ЦСКА — «Химик», армейцы взяли у «Динамо» 80 процентов очков — меньше, чем у «Химика». (У «Спартака», если вдруг возникнут вопросы, еще меньше — 72,7 процента.)

Разговоры относительно тактических схем, будто бы придуманных Эпштейном специально для матчей с ЦСКА, ни на чем не основаны. Сам Николай Семенович признавался, что перед играми с армейцами он ребятам своим и слов-то никаких не говорил. Для хоккеистов «Химика» ЦСКА был сильным раздражителем. «Сами обо всем договорятся, — вспоминал Эпштейн, — и понукать никого не надо. За счет этого и удавались игры на равных с ЦСКА…» С возрастом Николай Семенович, начитавшись о постоянно отбиравшихся «Химиком» очках у ЦСКА, и сам поверил в то, что играли «на равных»…

Приверженность «Химика» к оборонительным построениям (не только, к слову, в матчах против ЦСКА) объяснялась просто. У воскресенцев не было необходимого количества игроков, способных вести игру по-другому. «Однажды, — вспоминал Эпштейн, — подходит ко мне перед игрой Тарасов, обнимает за плечо и ласково так говорит: “Колюня, у тебя защита-то слабая. Надо тебе в атаку людей пускать, чаще нападать”. Ну, думаю, гусь ты, Анатолий Владимирович. Хитер — монтер. Я в атаку брошусь, а ты меня со своими орлами разнесешь в пух и прах. Кто же устоит перед такими армейскими нападающими, у него же там вся сборная, по сути, играет? Нет, соображаю про себя, я в атаку-то пойду, но только когда в тылах будет порядок». А какой уж тут порядок, если в восемнадцати сезонах тарасовско-эпштейновского «соревнования» у «Химика» лишь семь раз зафиксирована положительная разница заброшенных и пропущенных шайб?

Часто приводят два высказывания Эпштейна, в которых, по мнению Е. Рубина, «велика» доля правды. «Я бы ЦСКА потренировал, — говорил Николай Семенович. — Вот пусть бы он (Тарасов. — А. Г.) потренировал “Химик”». И еще: «Давайте раз и навсегда отдадим золотые медали ЦСКА, а сами будем бороться за серебряные». И в чем же здесь «доля правды»? С чего бы вдруг Тарасову тренировать «Химик»? Тренерскую позицию в клубе, фактически начиная в нем хоккей с нуля, он выстрадал своей адской работой. Позиция эта не была преподнесена ему на блюдечке с каемочкой. Тренерская работа Тарасова не дает ни малейших оснований сомневаться в ее качестве, именно она, а не какие-либо привходящие обстоятельства приносила ЦСКА чемпионские титулы. «За всю его долгую карьеру, — пишет Рубин, — Тарасову ни дня не пришлось работать не просто с посредственными, но вообще не с самыми сильными командами страны». Тарасов действительно всегда работал только с самой сильной в Советском Союзе командой. Но только потому она была самой сильной, что таковой ее сделал он сам.