Читать книгу - "Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский"

– Он просто чудом выбрался из этого ада! – воскликнула она, когда Давид рассказал ей о последнем приключении Андрея.

– Правда, они охотились за ним по пятам! – ответил Давид. – Теперь на вас лежит священная обязанность удержать его от участия в подобных делах по крайней мере месяцев на шесть. Он слишком много рисковал. А главное, не отпускайте его из Петербурга ни под каким предлогом.

– Постараюсь, – сказала Таня с улыбкой. – Но боюсь, что и здесь ему далеко не безопасно.

– Во всяком случае, безопаснее, чем в другом месте, – отвечал Давид.

– Кстати, – встревожилась она, – где вы их оставили? Не на вокзале, надеюсь?

Давид объяснил ей, что распрощался с Жоржем и Андреем, перед тем как они взобрались на конку, которая почти довезет их до конспиративной квартиры.

– До конспиративной квартиры? – протянула Таня разочарованным голосом. – Он там надолго застрянет, я в этом уверена.

– Нет, нет, Жорж останется вместо него и сообщит все сведения товарищам. Андрей обещал, что не пробудет ни минуты дольше, чем необходимо.

– Он обещал? – переспросила Таня, и лицо ее просветлело.

За такое обещание она моментально простила ему все перенесённые муки.

– Как мило было с вашей стороны прийти ко мне с такой вестью! – сказала она Давиду.

В ее сердце фраза эта звучала несколько иначе: «Как мило было с его стороны поручить Давиду известить меня!»

Уходя, Давид попросил ее передать Андрею какое-то поручение. Она кивнула головой в знак согласия, но, как только Давид исчез, забыла решительно обо всем – и об нем, и об его поручении – и, спрятавшись за занавеску, впилась в окно, из которого можно было видеть улицу во всю ее длину.

Мысль, что Таня, вероятно, беспокоится о нем, впервые сверкнула в голове Андрея, когда он подъезжал к Петербургу. Но он не подозревал, что она пережила за эти дни. Когда он просил Давида предупредить ее, он просто имел в виду задержать ее дома на случай, если бы она собиралась куда-нибудь.

Но как только он нанял извозчика, лихорадка ожидания охватила его и росла по мере того, как он приближался к хорошо знакомой ему улице. Они быстро проехали центральные части города, и колеса катились уже по мягкому ровному дереву длинного моста. Как великолепно сверкала река в этот прекрасный весенний день! Черный пароход, быстрый и стройный, нёсся по реке и нырнул под мост, согнув предварительно вдвое свою высокую черную трубу, которая затем мгновенно выпрямилась по другую сторону моста, как бы по собственному желанию. Большая деревянная баржа двигалась в том же направлении, и молодой красивый парень в красной рубахе с расстёгнутым воротом толкал ее длинным шестом, между тем как его товарищ на руле лениво напевал что-то.

Колеса громко затрещали и с шумом покатились по неровной каменной мостовой. Теперь уже недалеко. Вот и полукруглый Кронверкский проспект. Каждый дом, каждая лавка, каждое дерево, казалось, приветствовали его как старого знакомого в этом тихом, мирном уголке, где он провёл самые счастливые месяцы своей жизни. Радужные воспоминания этих дней ворвались ему в душу и прогнали мрачные образы и тяжёлые впечатления того ада, из которого он только что выбрался. Он хотел верить, и ему верилось в ту минуту, что его возвращение на старое место, к Тане, означает также возврат к их старому счастью, к их скромной общей работе, доставлявшей им так много радостей.

Когда он увидел в окне неподвижную фигуру Тани, ее улыбку и сияющие глаза, когда он взбежал по лестнице и схватил ее в свои объятия, все его планы и соображения, царь и конспирация – все исчезло в высшем счастье взаимной любви.

– Дорогой мой! – шептала она. – Я думала, что больше не увижу тебя!

– И напрасно ты так думала, – отвечал он с улыбкой. – Ведь я сказал, что вернусь жив и невредим, и вот я опять с тобою!

Да, вот он, ее герой, любимый, бесстрашный, вырвавшийся из тысячи опасностей, которым подвергался ради их общего великого дела. Она с трудом верила, что он снова с ней; надолго ли – об этом она не хотела спрашивать.

Он сидел в кресле, и она у него на коленях.

– Расскажи, как тебе жилось без меня? – спрашивал Андрей. – Дитя мое, ты так похудела и так бледна. Здорова ли ты?

– Я была не совсем здорова, но это пустяки. Об этом теперь не стоит говорить.

Она слегка коснулась своих тревог и со смехом рассказала про хитроумное письмо Жоржа, допускавшее такое широкое толкование.

Но из ее слов Андрей догадался, что одно время она считала его погибшим, и сразу понял все остальное.

– Прости меня, родная. Только теперь я вижу, как я виноват перед тобою!.. – воскликнул он.

– Ничего! – прервала она его. – Это может случиться со всяким. Мало ли что, – приходится иногда уезжать из города, скрываться где попало, и, наконец, у тебя и времени не было подумать о таких мелочах. Было глупо с моей стороны тревожиться из-за пустяков. В следующий раз я буду терпеливее… – Но при одной мысли о вновь предстоящих бессонных ночах, ужасных кошмарах и бесконечном ожидании ее стоицизм рушился. – Нет, не хочу! – вскрикнула она, ухватившись за него. – Мы больше не будем расставаться. Зачем? Я всегда могу быть тебе полезной. Ведь ты не считаешь меня трусихой?

Положив руки к нему на плечи, она отодвинулась, улыбаясь, чтобы он мог посмотреть ей прямо в лицо.

– Нет, я не считаю тебя трусихой, – отвечал Андрей, целуя ее.

– Не опасности страшат меня, – продолжала она. – Разве я думала о них, когда ты тут был со мною? Но неизвестность… Я никогда не сумею передать, что я выстрадала с тех пор, как ты уехал. Я только и жила ожиданием твоих газет. Глаза проглядела. Но и получивши их, я не находила утешения, потому что говорила себе: кто знает, его могли арестовать через час после того, как он отправил мне газету… А дни и ночи, когда не было вестей! Чего я только не пережила! Чего только мне не представлялось! Ах, нехорошо, что я об этом говорю. Я знаю, ведь ты недолго усидишь на месте. Но только дай мне слово, что, какое бы ни предстояло дело, даже если оно будет серьёзнее последнего, я приму в нем участие и стану делить с тобою опасности. Согласен?

Заключительные слова она произнесла свойственным ей очаровательным тоном, в котором слышалась и нежность, и в то же время как бы вызов Андрея отказать ей в ее просьбе!

Андрей ничего не сказал в ответ,