Читать книгу - "Рожденная контрреволюцией. Борьба с агентами врага - Андрей Иванов"

* * *

Несмотря на общие особенности и общие недостатки, анализ источников свидетельствует, что развитие военно-морской контрразведки на каждом российском флоте представляло собой самостоятельный процесс, поэтому органы морского контршпионажа на Черном, Охотском, Балтийском и Белом морях сильно отличались друг от друга.

Что касается Беломорского, Финляндского и Балтийского КРО, то их отличительной чертой служил факт отделения контрразведывательной службы от разведки с момента ее основания и до конца мировой войны^[75], а это, без сомнения, нужно считать достоинством. Кроме того, хотя морская разведка в России и не являлась основным видом немецкого шпионажа вследствие общей пассивности русского флота, военно-морской контроль на Европейском Севере столкнулся с серьезной активностью кайзеровских агентов, использовавших такие методы, как минирование кораблей и диверсии^[76].

Вот лишь некоторые факты, наглядно демонстрирующие высокую степень угрозы Русскому Северу со стороны немецких и австрийских разведчиков. В мае 1916 года в собирании сведений военного характера был уличены русский подданный из норвежцев О. Нильсен и торговец Сканке^[77]. 6 июля 1916 года в городской черте Архангельска по «невыясненным причинам» произошел пожар, уничтоживший крупные запасы экспортных и импортных товаров^[78]. В сентябре того же года сгорела кабельная станция в Александровске, обеспечивавшая телеграфное сообщение России с Англией. Причины пожара так и не были установлены, но он, скорее всего, был следствием диверсионного акта^[79].

В октябре 1916 года в Архангельске у причала № 20 во время разгрузки, произошел взрыв парохода «Барон Дризен», прибывшего на Север прямым рейсом из Нью-Йорка с грузом военного снаряжения. На борту судна находилось 1600 т взрывчатых веществ, поэтому разрушения в порту были очень значительными. Повреждены оказались пароходы «Рекорд» и «Earle of Farfor», были уничтожены электростанция, а также десятки жилых домов и складских помещений, погибло и пропало без вести около тысячи человек, а число раненых составило 1166 человек^[80]. Газета «Новое время» от 30 октября 1916 года писала по этому поводу следующее: «Начато следствие для исследования причины взрыва на пароходе „Барон Дризен“, причем власти уже в настоящее время имеют серьезные основания предполагать наличие злоумышления, организованного германскими эмиссарами».

Следственная комиссия пришла к выводу, что взрыв был подготовлен по заданию германской разведки боцманом П. Полько, против которого было возбуждено уголовное преследование. На суде боцман признался, что в Нью-Йорке был завербован германской разведкой и получил аванс за организацию взрыва на пароходе. Во время разгрузки судна в Архангельском порту он подложил в носовой трюм парохода бомбу с часовым механизмом. В итоге П. Полько был приговорен к смертной казни через повешение^[81].

Финляндское КРО помимо выполнения своих основных обязанностей было вынуждено принимать участие в разоблачении финских националистических организаций, так как эти тайные общества спонсировались германскими спецслужбами^[82] и использовались ими для организации полноценных разведывательно-диверсионных акций против русских и союзных военных кораблей на Балтике. То есть здесь контрразведка плотно смыкалась с политическим сыском. Опасность для местных вооруженных сил Российской империи представляла и деятельность солдат финского егерского батальона, сражавшегося в составе немецкой армии. В воспоминаниях генерала П. Талвела, проходившего военную подготовку в этом подразделении, содержится информация о том, что во время войны агентурной деятельностью и подрывными работами в Финляндии и на Кольском полуострове занимались 38 егерей^[83].

Наиболее известными акциями финских диверсантов являлись взрыв склада военного имущества в Финляндии в июне 1916 года и попытка взорвать 5 принадлежащих Антанте судов, стоявших в финских гаванях. А информационные сводки, направляемые подпольщиками в Германию, содержали точную информацию о численности русских войск и местах их дислокации. В итоге контрразведчики стали оказывать всемерную поддержку Финляндскому ГЖУ, объявившему в розыск почти 300 человек. В дальнейшем по этому делу одной только контрразведкой было привлечено 45 финнов, 12 из которых были студентами Гельсингфорского университета^[84].

На Черноморском флоте (ЧФ) ситуация была диаметрально противоположной. Начнем с того, что еще в 1915 году местное КРО получило собственное нормативно-правовое обеспечение, имевшее мало общего с «Положением о морских контрразведывательных отделениях». Задачи, структура и штатное расписание Черноморского военно-морского контроля определялись «Положением о разведывательном и контрразведывательном отделениях штаба ЧФ», утвержденным начальником штаба ставки генералов М. Н. Алексеевым^[85].

Одним из главных вдохновителей идеи создания этого документа был офицер штаба ЧФ капитан I ранга К. Ф. Кетлинский, то есть инициатива отказа от навязанного Морским Генеральным штабом «Положения» исходила «снизу». Подобное проявление сепаратизма на флоте могло быть логически обосновано только несоответствием местных условий борьбы со шпионажем провозглашаемым «сверху» принципам работы КРО, но ничего такого на Черном море не существовало. Поэтому сознательное дистанцирование южной контршпионской службы от разработанных в столице правил и инструкций в дальнейшем сыграло роковую роль. Однако обо всем по порядку.

Трактовка целей и задач флотской контрразведки в утвержденном М. Н. Алексеевым документе несколько отличалась от «Положения» разработанного Морским Генштабом: «Целью учреждения контрразведывательного отделения Штаба Черноморского флота является охранение Черноморского флота, военных портов, учреждений и заведений Морского Ведомства Черноморского побережья от иностранного соглядатайства»^[86]. Таким образом, морские контрразведчики на Юге России сознательно ограничили свои полномочия борьбой с вражескими разведками, что не замедлило сказаться на уровне обеспечения безопасности флота.