Читать книгу - "Сквозь годы войн и нищеты. Воспоминания военного разведчика - Михаил Мильштейн"

Неожиданно поднялся сильный ветер, и вскоре разразился страшный шторм. Пароход раскачивало все сильнее, началась настоящая морская качка. Шторм достиг одиннадцати баллов. Наш пароход то оказывался на гребне волн, то падал вниз. Пассажиры попрятались по каютам. Мы с женой почувствовали себя плохо, и лишь наш сынишка наслаждался бурей и пребывал в прекрасном настроении.

Двое суток длился шторм, и нас немилосердно терзала морская болезнь. Все, что мне хотелось тогда, — любым путем избавиться от этого кошмарного состояния. Уж лучше утонуть, чем так мучиться! Двое суток мне было так плохо, что я не мог ни на чем сосредоточиться. Когда, наконец, океан успокоился, до американского берега было уже рукой подать. Между тем, мы с женой выглядели, как после серьезного заболевания печени: желтые, изможденные, похудевшие.

В Нью-Йорке нас встретили сотрудники советского генерального консульства и проводили в здание этой миссии, находившееся тогда в самом центре города «желтого дьявола». Нам выделили для жилья большую комнату на первом этаже. Там же была ванная. В консульстве проживали также генеральный консул Толоконский и вице-консул Гусев. Кухня, одна на всех, располагалась на третьем этаже. Единственной американкой в консульстве была мисс Арнольд, работавшая в должности секретаря. Другие советские работники миссии проживали на частных квартирах.

Толоконский оказался очень привлекательным и располагающим к себе человеком. Высокого роста, всегда прекрасно одетый, с седеющей шевелюрой, в темных очках, он походил на преуспевающего бизнесмена. Держался Толоконский солидно, говорил ясно и кратко. Некоторая самоуверенность в манерах не вызывала в людях, с которыми он общался, раздражения.

К моему удивлению, Толоконский и был тем самым резидентом Главного разведывательного управления. Он же стал моим первым учителем в США. В Нью-Йорке, в кругах, где ему приходилось вращаться, он пользовался неизменным авторитетом и популярностью. Непосредственно разведывательной деятельностью Толоконский сам не занимался. Вербовка агентов, встречи с нелегалами не входили в круг его обязанностей. Для этих целей у резидента в подчинении находились другие люди. Нрава он был доброго и ко мне и к моей жене с самого начала отнесся очень тепло, почти по-родственному.

В 1933, году с приходом к власти 32-го президента США Франклина Делано Рузвельта, в дальнейшем четыре раза переизбиравшегося на этот высокий пост, в советско-американских отношениях произошел поворот к лучшему. Послом Советского Союза в США был назначен А. Трояновский. Впервые в Союз пошла информация непосредственно от наших представителей, и Толоконский, конечно, стремился отличиться в Центре. Но, к сожалению, он переоценивал значение своих донесений.

Вице-консул Гусев (его настоящая фамилия — Гутцайт) был резидентом политической разведки НКВД (КГБ). Он производил впечатление культурного, мягкого и очень общительного человека. Гусев совершенно не был похож на людей из его ведомства, с которыми мне приходилось встречаться в Москве. Жил он с женой, а сына оставил на родине у родителей. Жена его, Тася, была доброжелательная женщина и к нам относилась как родная.

Второй вице-консул — Румянцев — тоже работал в ведомстве Гусева. Что он делал, чем занимался, я не знал, видел только, что каждый день он с какими-то американцами проводил время в ресторане за ланчем.

Румянцев (в отличие от Гусева) производил впечатление лукавого человека: разговаривая с ним, невозможно было понять, говорит он искренне или хитрит. Жил он с женой где-то в городе, в консульстве появлялся редко и всегда навеселе.

Был еще один вице-консул, по фамилии Меламед. Кадровый сотрудник МИДа, он, в сущности, и вел практически всю консульскую работу. А такой работы было много. Шел поток писем. Наше консульство буквально осаждали посетители. Находясь под влиянием коммунистической пропаганды о райской жизни в Советском Союзе и полной свободе, равенстве и братстве в первой республике Советов, выходцы из России и других республик хотели вернуться обратно в СССР. А кто-то искал своих родственников или просто хотел начать торговать с Советской Россией. В общем, работы хватало. Меламед трудился, не жалея здоровья и не думая о своей семье. Помогала ему лишь мисс Арнольд.

В мои официальные обязанности входил прием посетителей и ответы на письма. Время от времени меня вызывал к себе Толоконский и расспрашивал о жизни в Москве, настроениях в обществе, о том, что делается в управлении и об отдельных его работниках. На первых порах никаких деловых разговоров у нас с ним не было. Я сидел в комнате вместе с мисс Арнольд, которая работала как автомат. Она была одновременно и машинисткой, и стенографисткой, и телефонисткой. Наблюдать за тем, как она умело работает, доставляло мне большое удовольствие.

Через некоторое время я был допущен на самый верхний этаж нашего здания, где располагались секретная и шифровальная комнаты. Теперь, помимо всего остального, я должен был выполнять обязанности шифровальщика, то есть отправлять шифрованные донесения в Центр с визой Толоконского.

Все свободное время я занимался изучением английского языка: пытался читать газеты, слушать радио и даже регулярно ходил в кино. Мой упорный труд принес свои плоды — через несколько месяцев я не только читал, но и понимал прочитанное, мог поддержать разговор на элементарные темы.

Однажды Толоконский преподал мне первый урок разведчика. Для меня это явилось неожиданностью. Он вызвал меня к себе и сказал, казалось, простые, ничего не значащие слова: «Сегодня мы поедем с тобой в город».

К подъезду нашего здания заблаговременно была подана консульская машина, и мы отправились в путь. Всю дорогу молчали. У Пенсильванского вокзала мы остановились. Толоконский велел шоферу ждать нас здесь же через два часа, и мы вышли из машины. Он шел так быстро, что я еле за ним поспевал. Время от времени резидент останавливался у газетного киоска и праздно разглядывал газеты и журналы. Потом мы сели в автобус и, проехав несколько улиц, пересели на другой вид транспорта. Путешествие продолжалось таким образом довольно долго. Метро, автобус, опять метро… Со стороны мы, вероятно, производили странное впечатление. Да я и сам не мог понять, зачем надо повторять маршрут «вперед — назад» несколько раз.

К назначенному часу мы прибыли на Пенсильванский вокзал, где нас уже ждала машина. По дороге опять молчали, а потом по приезде в консульство Толоконский пригласил меня к себе в кабинет.

Усадив в кресло напротив себя, он какое-то время просто смотрел на меня, точнее, рассматривал. Я терпеливо ждал, не совсем понимая, чего от меня хотят.

— Ну, как прогулка, устал, наверное, — прервал тягостное молчание Толоконский.

Я, конечно, всячески доказывал, что прогулка меня нисколько не утомила, и попытался в мягкой форме узнать, какую цель мы преследовали, проделав такой запутанный маршрут.

— Так, значит, ты не понял, — сказал он. — А цель была очень простая. Я показывал тебе, как надо выходить на встречи с агентами. В ближайшее время я намереваюсь отправить тебя на свидание с нашим человеком. Кто он и где живет, знать тебе не обязательно. Самое опасное, если ты по неосмотрительности приведешь за собой хвост. Для него, нашего агента, это может закончиться катастрофой. Поэтому выходить надо задолго до встречи, и, только убедившись, что за тобой нет слежки, идти непосредственно к месту явки.