Читать книгу - "Крах 1941 - репрессии не при чем! "Обезглавил" ли Сталин Красную Армию? - Андрей Смирнов"

Просматривающиеся за всем этим – медлительностью, безынициативностью, отсутствием дерзости и решительности в действиях – непонимание «сущности современного, сложного, общевойскового боя» и общая слабая тактическая грамотность проявлялись и в невнимании командиров к наблюдению за стыками с соседними частями или соединениями, отмеченном 27 ноября 1937 г. на Военном совете К.Е. Ворошиловым. Стыки частей и соединений представляют собой слабое звено боевого построения войск: командирам соседних подразделений (или частей) здесь сложнее организовать взаимодействие друг с другом, так как этому могут помешать распоряжения (или отсутствие распоряжений) вышестоящего командования – оно у каждого из них свое. Но, не проявляя инициативы и дерзости, не стремясь выискивать у противника уязвимые места, советские командиры всех уровней неизбежно переставали (а может, и не начинали) ожидать того же и от врага… Нарком говорил под впечатлением от виденных им сентябрьских маневров МВО и БВО, но невниманием к стыкам грешили и в других округах. Ведь его признает даже один из известных нам годовых отчетов войск – отчет 20-го стрелкового корпуса ОКДВА (от 15 октября 1937 г.). Об «охране стыков и флангов [еще одно уязвимое место боевого порядка! – А.С.]», значилось в нем, «продолжают забывать и ждут указаний»…8

Непонимание «сущности современного, сложного, общевойскового боя» проявлялось и в отсутствии у командиров и штабов стремления к взаимодействию с соседями. «Не только дивизия с дивизией, корпус с корпусом, – отмечал К.Е. Ворошилов на том же заседании Военного совета 27 ноября 1937 г., – но даже полки одной и той же дивизии и даже батальоны в одном полку между собой не связаны, в боевой обстановке не только не контактируются [так в документе. – А.С.], а сплошь и рядом не знают, что рядом в соседней части делается»9… Непонимание «сущности современного, сложного, общевойскового боя» проявлялось и в «неумении» штабов полков и дивизий ОКДВА «планировать бой на всю его глубину»10 – фактически нейтрализовывавшее наличие в их распоряжении подвижных сил (танковых подразделений и частей) и дальнобойной артиллерии.

Все перечисленные выше изъяны оперативно-тактического мышления комсостава РККА во второй половине 1937 г. можно свести к четырем главным:

– непониманию особенностей современной «войны моторов» (а то и вообще основ тактики и оперативного искусства);

– неумению быстро принимать решения;

– стремлению принимать решения, руководствуясь не сложившейся обстановкой, а типовой схемой, шаблоном, и

– безынициативности.

Но появились ли эти изъяны только после начала массовых репрессий? На нежелание командиров дивизий и полков прибегать к смелому маневру (т. е. использовать возможности, предоставляемые новыми, подвижными родами войск) в конце 1937-го жаловался только комвойсками САВО – а весной «дорепрессионного» 1935-го оно было распространено и среди командиров соединений БВО – округа, где, как подчеркнул 11 сентября 1936 г. К.Е. Ворошилов, служили командиры «наиболее квалифицированные, более подготовленные в РККА»!11 У проверенных 17 марта 1935 г. на тактическом учении под Лепелем командира 27-й стрелковой дивизии К.П. Подласа и командиров его 79-го и 80-го стрелковых полков стремление «к выполнению поставленной задачи смелым маневром» имелось – но односторонняя военная игра, проведенная в 20-х числах марта в Бобруйске с командирами соединений, дислоцировавшихся на юге Белоруссии (5-го стрелкового корпуса, 4-й и 8-й стрелковых и 4-й кавалерийской дивизий и 3-й и 4-й механизированых бригад), показала совсем иное. Задачи, стоявшие перед участниками игры, были очень похожи на те, что встали перед их коллегами в июне 1941-го (кстати, один из игравших – командир 4-й мехбригады Д.Г. Павлов – войну встретил тоже в Белоруссии, на посту командующего Западным фронтом). Будучи поставлены «в условия скупой информации об общей обстановке, перерыва в связи и высокой активности противника, при запаздывании в развертывании значительной части» своих войск, «при угрозе […] охвата на одном из флангов», играющие должны были «проявить находчивость, быстроту как в оценке обстановки, так и в принятии решений, смелость, гибкость в маневре». Однако вместо «смелости и гибкости» руководивший игрой начальник 2-го отдела Штаба РККА А.И. Седякин увидел «недостаточную оригинальность и смелость в тактическом маневре»12.

Еще в конце 1935-го такими же были и командиры полков ЛВО, «сплошь и рядом» не использовавшие (как признал 8 декабря 1935 г. на Военном совете комвойсками ЛВО Б.М. Шапошников) «те возможности, которые имеются в войсковых частях в смысле подвижности, гибкости, маневренности»13. В единственной стрелковой дивизии, от которой сохранились документы, содержащие разбор «предрепрессионных» тактических летучек со старшим комсоставом (40-й из состава ОКДВА), один из трех командиров стрелковых полков не стремился к охвату противника и в январе 1936-го. А в БВО в том году «крайне осторожными» оказались решения и начальников штабов полков первой же дивизии, проверенной на этот предмет специалистами УБП РККА (43-й стрелковой)14, и командира одной из двух мехбригад, действовавших на больших тактических учениях под Полоцком 2–4 октября 1936 г. (16-й). Вместо того чтобы стремиться выйти «противнику» во фланг и тыл, полковник С.Н. Амосов (известный, кстати, военный теоретик, автор работ по вопросам боевого применения танковых войск!) действовал нерешительно… Не слишком ли часто встречается нам в 36-м это явление? Впрочем, что задаваться этим вопросом, если, согласно директивному письму начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова командующим войсками военных округов от 27 июня 1937 г., «навыки к принятию и проведению смелых решений» у комсостава «предрепрессионной» Красной Армии не вырабатывались еще и весной 37-го!15

Отмеченное осенью 1937-го в ОКДВА неумение штабов дивизий и полков планировать бой на всю его глубину – также говорящее о непонимании возможностей, предоставляемых новыми родами войск, – в передовом (!) БВО встречалось и в марте 1935-го. Его тогда демонстрировали даже такие сторонники смелого маневра, как упомянутые выше комдив-27 и комполка-79 и -80. В погоне за быстротой оформления боевого приказа они ничтоже сумняшеся принимали решения, охватывавшие… лишь ближайшую задачу дивизии или полка. Выполнив ее, но не имея представления о дальнейшей задаче, их подчиненные не могли проявить инициативу и развить успех…

Невнимание к охране флангов и стыков – особо гибельное в динамичном, маневренном бою 30-х гг. – в 20-м стрелковом корпусе ОКДВА осенью 37-го также не начали, а лишь «продолжали» допускать!

Выказанное в сентябре 1937-го на маневрах БВО командармом «красных» неумение создать ударный кулак и бить противника по частям, свидетельствующее о непонимании уже основных принципов военного искусства, было признано типичным для высшего комсостава РККА еще директивой наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 год». Вместо того чтобы концентрировать силы на направлении главного удара, указывалось в ней, командиры оперативного звена проявляют «стремление быть везде «сильным» (распыляя в итоге свои усилия)16.