Читать книгу - "Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения - Ларри Вульф"

Напрасно, говорит г-н де Вольтер, природа поместила в этой земле золотые и серебряные копи, а также подлинные сокровища, нивы и виноградники; напрасно она поместила там людей сильных, крепких, одухотворенных! Там не видишь почти ничего, кроме пустыни^[470].

Жакур (скорее всего, никогда не видевший Венгрии) цитировал Вольтера (который тоже никогда не видел Венгрии) в доказательство того, что в Польше не видишь ничего, кроме пустыни. Взор Просвещения показывал здесь чудеса своей проницательности. Упоминание пропадающих без пользы природных богатств и нетронутых сокровищ наводило на мысль о необходимости более эффективного хозяйствования, и де Жакур завершал свой текст обильными восхвалениями Марии-Терезии из дома Габсбургов, «властительницы сердец» и властительницы Венгрии. Не упоминая прямо неудобного теперь имени Ракоши, французская «Энциклопедия», в соответствии с духом нового дипломатического союза 1756 года, подтверждала принадлежность Венгрии империи Габсбургов^[471].

Описание Польши в «Энциклопедии» начиналось небольшой статьей о «географии» этого «обширного европейского королевства», за которым следовал более пространный рассказ о его «истории и образе правления». Де Жакур обещал, что «общая картина» Польши — «ее очерк, который я собираюсь набросать» — будет «полезной», стимулируя политические и философские дискуссии; в качестве своего основного источника он отсылал читателей к «Истории Яна Собеского» Койе^[472]. Эту книгу восприняли очень неоднозначно, поскольку сочувственное описание в ней польских республиканских установлений, основанное на реформаторском манифесте Станислава Лещинского, выглядело довольно революционным в монархической Франции времен Людовика XV. Однако, хотя де Жакур прибегал к обширным заимствованиям из Койе и хвалил Лещинского, его собственные замечания о политической системе в Польше были вполне критическими. Он восхищался «величественным зрелищем» польского сейма, которого он, скорее всего, никогда и не видел, — но, как и следовало ожидать, осуждал пресловутое право вето, которым обладал каждый шляхтич; это право, «если иногда и приносит несколько пользы, все равно причиняет больше вреда». В целом же, по его заключению, «это королевство на севере Европы столь неудачно использует свою вольность и право избирать себе короля, что его пример, как кажется, служит утешением тем соседним народам, которые потеряли оба эти преимущества». Де Жакур отзывался еще более уничижительно о крепостном праве в Польше, сравнивая его с азиатским рабством. В своем описании он создал образ «обнаженных детей, которые страдают от тягот холодного климата, в одном помещении с домашними животными» и сожалел о рабах, которым неизвестны слова «мое поле, мои дети, моя жена». Де Жакур задавался вопросом, что раньше приведет к падению Польши, «крайности рабства» или «излишки вольности»^[473].