Читать книгу - "Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Леонид Млечин"

И Ельцин завершил свой монолог:

— Реабилитация через пятьдесят лет сейчас стала привычной, и это хорошо действует на оздоровление общества. Но я лично прошу политической реабилитации все же при жизни… Вы знаете, что мое выступление на октябрьском пленуме ЦК КПСС решением пленума было признано «политически ошибочным». Но вопросы, поднятые там, на пленуме, неоднократно поднимались прессой, ставились коммунистами. В эти дни все эти вопросы практически звучали вот с этой трибуны и в докладе, и в выступлениях. Я считаю, что единственной моей ошибкой в выступлении было то, что я выступил не вовремя — перед семидесятилетием Октября… Я остро переживаю случившееся и прошу конференцию отменить решение пленума по этому вопросу. Если сочтете возможным отменить, тем самым реабилитируете меня в глазах коммунистов. И это не только личное, это будет в духе перестройки, это будет демократично и, как мне кажется, поможет ей, добавив уверенности людям.

Ельцина провожали аплодисментами. В перерыве делегаты поздравляли его с удачным выступлением. Но тут же на скорую руку — самим Лигачевым — была организована и некая контратака. Волна злых выступлений сильно подействовала на Бориса Николаевича, вывела его из равновесия, ему стало плохо. Его отвели к врачу, сделали ему укол. Он все-таки досидел до конца заседания. Домой он вернулся усталым и расстроенным. Ельцину казалось, что он проиграл, что его облили грязью на глазах у всей страны и ему не отмыться. А потом вдруг со всей страны пошли письма в его поддержку.

Ход партийной конференции показывало телевидение, и чуть ли не вся страна увидела Ельцина на трибуне. На фоне опостылевших партаппаратчиков он произвел сильное впечатление. Он и выглядел внушительно, и говорил разумно. Воспринимали его восторженно! Словно сказочного героя в доспехах. Причины этой магии станут ясны позднее. Растерявшиеся люди жаждали увидеть лидера, способного взять на себя ответственность и спасти страху от хаоса. Разочарование в Горбачеве наступило очень быстро. И вот фигура нового лидера материализовалась на экранах телевизоров в каждом доме.

На март 1989 года были назначены выборы народных депутатов СССР. По новому закону высшей властью в стране наделялся Съезд народных депутатов, который из своих рядов избирал постоянно работающий Верховный Совет. Таким образом, в стране впервые с 1917 года должен был появиться профессиональный парламент.

Кандидатом в депутаты Ельцина выдвинули чуть ли не в двухстах округах по всей стране. Борис Николаевич хотел обязательно стать депутатом от всей Москвы, то есть баллотироваться в самом большом в стране национально-территориальном округе номер один. Он не мог забыть слова Горбачева на ноябрьском пленуме:

— Вас, Борис Николаевич, москвичи отвергли…

Ельцин сильно рисковал. А вдруг москвичи и в самом деле не проголосуют за бывшего первого секретаря? Партийные работники не в чести. Конечно, на Урале его бы избрали в любом случае, но победа там не была бы такой громкой, какая позарез была нужна ему, чтобы начать новую политическую карьеру и показать всем, на что он способен.

Все было внове — как проводить встречи с избирателями? Где напечатать предвыборные листовки? Как их распространять? Поговорить с кандидатом в депутаты желали самые разные люди. Приходилось учиться быть убедительным и отвечать на каверзные и злобные вопросы. На борьбу с Ельциным был мобилизован весь партийный аппарат города. Горбачеву был известен каждый шаг Ельцина, за которым следил КГБ.

Но для многих людей он уже был кумиром. Им восторгались. На встречи с ним собирались тысячи людей, приезжали из других городов. Они встречали его аплодисментами, скандировали: «Ельцин! Ельцин!» Приходили люди и говорили, что хотят помогать. И помогали совершенно бескорыстно.

26 марта 1989 года в день голосования большая группа журналистов сопровождала семью Ельцина на избирательный участок в районный дом пионеров. За него проголосовало 89,6 процента москвичей — это был тяжелый удар по партийному руководству.

Через день после выборов, 28 марта, заседало политбюро. Настроение в Кремле было мрачным. Партийный аппарат пытался провалить Ельцина на выборах, а провалился сам. Народ проголосовал против власти, против партийных секретарей, крупных военных, чиновников.

25 мая 1989 года в Кремлевском дворце съездов открылся первый Съезд народных депутатов. Это был по-летнему теплый, солнечный день. Съезд работал шестнадцать дней. Две с лишним недели изменили страну, хотя сначала казалось, что ничего особенного депутатам сделать не удалось.

Члены политбюро, которые теперь сидели не в президиуме, а вместе со своими делегациями, во время перерывов собирались в комнате отдыха, пили чай, обсуждали непривычную ситуацию. Горбачев приходил весь взмыленный: это была трудная работа — дирижировать съездом.

Горбачев сделал Ельцина председателем маловлиятельного комитета по строительству и архитектуре. Эта должность дала ему место в президиуме Верховного Совета. Борис Николаевич получил слово на съезде. Он говорил, что необходимо провести децентрализацию экономики, землю отдать крестьянам, обеспечить широчайшую демократизацию и гласность. Он предложил предоставить экономическую и финансовую самостоятельность республикам. Это была радикальная программа, и она произвела впечатление. Тогда даже и лозунги производили такое впечатление, что становились материальной силой. Но вообще-то на съездах народных депутатов Ельцин был не так уж заметен.

В центре внимания оказались другие — прирожденные ораторы с быстрой реакцией и язвительной речью. Борис Николаевич и не рвался к микрофону. Зато на улицах и на многочисленных митингах никого не встречали так восторженно, как Ельцина.

У него были помощники, охранники, секретари и многочисленные поклонники. Но он нуждался в серьезной команде, необходимой для политической борьбы. Вокруг него стали группироваться некоторые провинциальные депутаты, но они сами еще нуждались в помощи. Среди москвичей первым Ельцина оценил профессор-экономист Гавриил Харитонович Попов, талантливый публицист и оратор. Он понял, что демократически настроенным политикам нужна такая фигура, которая пользуется народной любовью.

Георгий Шахназаров, помощник Горбачева, подошел к Попову, поинтересовался, почему демократы решили взять в вожаки Ельцина, что они в нем нашли?

— Народу нравится, — хитро подмигнув, объяснил Гавриил Харитонович. — Смел, круче всех рубит систему.

— Но ведь интеллектуальный потенциал не больно велик, — возразил Шахназаров, повторяя чуть ли не дословно своего шефа.

— А ему и не нужно особенно утруждать себя, это уже наша забота.

— Гавриил Харитонович, ну а если он, что называется, решит пойти своим путем? — спросил Шахназаров.

— Э, голубчик, — ответил Попов, тихо посмеиваясь в обычной своей манере, — мы его в таком случае просто сбросим, и все тут.

Гавриил Харитонович тоже оказался наивным человеком. Ельцин-то мог обойтись без москвичей-демократов, а они без него растеряли все, что имели…

Когда Ельцина стали приглашать к себе демократы, когда он познакомился с академиком Сахаровым, поначалу чувствовал себя не в своей тарелке. Но быстро оценил свежие и гибкие мозги новых союзников. Они умели анализировать ситуацию, делать прогнозы, разрабатывать программу действий. Он не всегда следовал их советам, но обязательно выслушивал и учитывал их мнение. Это общение сыграло важную роль в формировании его политических взглядов. Он усвоил определенные демократические принципы, которые никогда потом не нарушит.