Читать книгу - "Шолохов - Андрей Воронцов"

— Отставить! — зло сказал он. — Обвиняемый Сенин, ваше сопротивление бесполезно. На окнах решетки, входы и выходы перекрыты. В винтовке всего пять патронов. Не усугубляйте свою участь попыткой побега.

— Прошу занести в протокол, — издевательски отвечал из-под стола Сенин, — что я не совершал попыток побега, а ответил на рукоприкладство будучи в состоянии аффекта. Это первое. Второе. Я готов сложить оружие, которым ваш боец пользовался столь нерасчетливо, если вы мне обещаете при свидетеле, Шолохове Михаиле Александровиче, больше не избивать меня. Не то я заберу пятерых из вас с собой в иную юдоль, стрелок я отменный. Я не для того подписал все признания, чтобы вы перед смертью превратили меня в кровавую котлету. Хотите расстреливать — пожалуйста, но без издевательств.

Резник кинул злобный взгляд на Михаила.

— Товарищ Шолохов, прошу покинуть помещение! — резко сказал он.

— Э, нет! — возразил Сенин. — Никто не двигается с места. Я сказал: он мой свидетель.

— Моего слова вам достаточно? — спросил взбешенный Резник.

— Конечно недостаточно! Но больше-то никакого не предвидится. Отдайте своим приказ.

— Обвиняемого Сенина никому не трогать, — процедил сквозь зубы Илья Ефимович.

— Громче!

Выпучив в ярости свои налитые кровью глаза, Резник повторил громче.

— Предупреждаю: другой раз загрызу кого-нибудь за побои зубами. Или придумаю еще что-нибудь похуже. — Сенин выбросил винтовку из-под стола, а следом за ней вылез сам, встал рядом с Михаилом.

— Вот видите, я же обещал ответить на любые ваши вопросы, — сказал ему он, улыбаясь одной стороной рта.

— Увести! — прохрипел Резник.

Есаул взял руки за спину и кивком головы указал конвоирам на дверь:

— Пошли, что ли?

— Нет, ты винтовку отдай, — сказал незадачливому конвоиру Резник, вырвал ее у него из рук и сунул одному из чекистов, только теперь просочившемуся в кабинет.

— Прощайте, господин Шолохов! — не оборачиваясь, громко сказал с порога Сенин. — Больше уже в этой жизни не увидимся. «Тихий Дон» хороший роман, пусть и из жизни хамья. Осужденные на смерть не врут.

— Поторапливайтесь! — крикнул Резник.

Но быстро увести Сенина не удалось. В глубине приемной, как хорошо видел в открытые двери Михаил, залег у «максима» целый пулеметный расчет, и теперь «номера» суетливо увозили стучащую колесиками по паркету машину, чтобы очистить путь Сенину с конвоем.

В кабинет вошел трусливо поглядывающий на Резника Ауэрбах, закрыл двери.

— Где ваше оружие, товарищ Ауэрбах? — резко спросил Резник. — Вы так и не обнажили его? Хорош чекист, ничего не скажешь! Может, мне секретаршу вместо вас взять?

— Но я же поднял управление в ружье, — лепетал Ауэрбах.

— Да плевал он на ваше управление! Опозорились перед классовым врагом, бегаете, как заяц!

Тяжелый взгляд Резника, блуждающий по кабинету, остановился на Шолохове. Тот как ни в чем не бывало собирал свои записи.

— Вот что, товарищ Шолохов, — с плохо скрываемой ненавистью сказал Илья Ефимович. — Вы эти бумажки оставьте здесь, мы их просмотрим и потом вам отдадим.

— Пожалуйста, — улыбнулся Михаил. Разговор с Сениным получился короткий, а память у него была прекрасная.

— И еще, — не сводил с него красных глаз Резник. — Вы стали свидетелем изощренной вражеской провокации. В том, что сказал Сенин, нет ни слова правды. Как я вас и предупреждал, он хочет использовать вас для распространения клеветы и дезинформации. Поэтому обещайте мне хранить полное молчание о том, что вы слышали и видели здесь. — Илья Ефимович сделал паузу и добавил: — Если же вы не сделаете этого, я буду вынужден думать, что вы преследовали не только литературные цели, придя сюда и попросив свидания с Сениным.

«Ах, как страшно!» — подумал Михаил и сказал:

— Не знаю, как насчет полного молчания — ведь провокацию он, как я понял, совершил в конце беседы, а остальное время мы уточняли, насколько правдиво были описаны мной некоторые события. А вот относительно его утверждений о службе на вас — молчать обещаю. О произошедшей здесь свалке — тоже. Но и вы должны выполнить свое обещание, сделанное при мне: не наказывать Сенина за этот эпизод. Не мне решать, какой он участи достоин, но ни один из свидетелей казни подтелковцев не говорил, что Сенин избивал приговоренных. Следовательно, и вы не можете опуститься до этого.

— А почему вы решили, что мы это делаем? — отрывисто спросил Резник.

— Ну вы же ударили его…

Илья Ефимович опустил глаза.

— Не всегда можно сдержаться при выходке классовых врагов! Поработали бы у нас, так узнали бы… Но это — всего лишь случайность. Чекисты не применяют пыток. Вопрос закрыт.

— Тогда позвольте откланяться, — сказал, поднимаясь, Михаил.

Резник, стоя у своего стола, не двинулся с места и заложил руки за спину, чтобы не обмениваться рукопожатием с Шолоховым. Михаил насмешливо глянул на него, кивнул и направился к двери.

Резнику дорого обошлась его «очная ставка». Илья Ефимович открыл начальству не все подробности встречи Шолохова с Сениным, но верный Ауэрбах оказался не таким уж верным… Застенографировал он все чертовски точно… Резнику объявили строгий выговор, понизили в должности и отозвали в Ростов.

Бывшего есаула Сенина приговорили к «высшей мере социальной защиты». Его застрелили через окошечко камеры, опасаясь, что он может сбежать по пути в подвал.

Через некоторое время начальник Ростовского управления ГПУ Евдокимов, будучи на приеме у Сталина, попросил у него санкцию на арест писателя Шолохова, заявив, что он встречается и ведет разговоры с бывшими белогвардейцами.

Сталин откинулся на спинку кресла, посмотрел на Евдокимова долгим ироническим взглядом.

— Как же писатель должен писать о белогвардейцах и не знать, чем они дышат? — спросил он.

— Мне кажется, товарищ Сталин, пролетарский писатель должен писать не только о белогвардейцах, — пробормотал Евдокимов. — А у этого Шолохова какое-то нездоровое пристрастие к ним.

— И вы хотите его вылечить, — улыбнулся Сталин. — Как называется учреждение, где вы работаете, товарищ Евдокимов?

— Государственное политическое управление, — сказал удивленный Евдокимов.

— Правильно, — кивнул Сталин. — Политическое. Отчего же вы ничего не понимаете в политике? Вы знаете, что с 25 марта газета французских коммунистов «Юманите» начала печатать «Тихий Дон»? А издательство компартии Германии выпустило роман отдельной книгой? По-вашему, это самый удачный момент для ареста Шолохова?

— Но я же не знал… — пытался оправдываться Евдокимов.

Сталин остановил его движением руки с зажатой в ней трубкой.