Читать книгу - "Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов - Жан-Франсуа Сольнон"

В противовес распространенной легенде, Евгению и Наполеона III связывало полное политическое единодушие: доказательством тому стали первые два регентства. Тем не менее многие стойкие убеждения императрицы, например, ее страстная вера, не всегда встречали понимание в политике ее супруга. Из-за вспыльчивого нрава она иногда выражалась на языке, далеком от дипломатии. Ее необдуманные реакции, среди прочего, вынуждали подозревать политические разногласия с мужем. На самом деле Евгения никогда не возражала против решений императора. Природная горячность иногда мешала ей сразу же согласиться с императорским замыслом. Впрочем, мешала недолго. «Римский вопрос» служил тому примером.

После того как в Виллафранке в июле 1859 г. был подписан мир с побежденной Австрией, Наполеон III, как и обещал, прекратил действия по освобождению Италии «от Альп до Адриатики». Сардинское королевство, руководившее объединением Италии, приобрело Ломбардию. Затем Парма, Модена и Тоскана выгнали своих правителей и проголосовали за воссоединение с Турином. Однако Венето оставалось австрийским, а папские владения, которые обещали аннексировать, грозили развернуть яростное сопротивление. Ведь Рим — это не только духовная столица христианского мира, но и центр светской власти, сосредоточенной в руках папского государства и понтифика, который одновременно был и главой католиков и итальянским князем.

Десять лет Франция защищала папу и его государство. Дело в том, что в 1848 г. революции, охватившие почти всю Европу, не прошли Рим стороной. Папу изгнали, лишили мирской власти и провозгласили римскую республику. Пий IX апеллировал к солидарности католических держав, прося у них помощи в восстановлении своей власти. Луи-Наполеон Бонапарт, занимавший тогда пост президента республики, отправил экспедиционный корпус в Рим, и тот вернул понтифику престол. С 1859 г. французские войска постоянно присутствовали в Вечном городе.

На пути к единой Италии как раз и встал этот «римский вопрос»; он служил примером двойных стандартов императорской политики. Наполеон III сначала способствовал объединению страны, которое ставило под вопрос светскую власть папы, а теперь не мог продолжить это дело, чтобы не сердить французов католиков, поддерживавших его режим.

Самые известные консерваторы уже выразили тревогу в связи с восстаниями в Эмилие и Тоскане, вспыхнувших после победы французской армии при Мадженте и Сольферино. Император, боявшийся оказаться в глазах остальных монархов «главой всех головорезов Европы», признался, что не знал, как остановить порыв итальянского народа[219].

Одновременно, он не был уверен, что папа согласится на территориальные уступки. В анонимной брошюре, выпуску которой он содействовал, говорилось прямо: «Чем меньше станет земля, тем величественнее правитель». Наполеон уже успел написать Пию IX приглашение об отказе от провинций. Возмущенные католики Франции, которых подстрекали епископы, начали кампанию по восстановлению светской власти папы. Без нее, говорили они, понтифик стал не более чем скромным итальянским епископом. В католических кругах на проповедях, после богослужений шли горячие беседы. Папа просил епископов, чтобы те «воодушевляли верующих на защиту Святого престола», а самые ревностные из прелатов решительно сравнивали императора с Понтием Пилатом и Иудой. Не собирался ли, подобно Наполеону I, «палачу» Пия VIII, Наполеон III низложить папу, разрушить Святую церковь, стать тюремщиком Пия IX?

Беспокойство нарастало, когда император заменил на посту министра иностранных дел «слишком клерикального» графа Валевского на Эдуара Тувнеля, славившегося куда менее лояльным отношением к папе. У защитников власти понтифика оставалось последнее средство: императрица. О ее верности Риму знали все. «Испанская» набожность той, в чьих предках числился святой Доминик, казалась самым надежным союзником для того, чтобы развернуть в другую сторону политику императора.