Читать книгу - "Повелители фрегатов - Владимир Шигин"

* * *

Как и жены морских офицеров, большая часть и матросских жен были верными своим мужьям и честно ждали их из дальних плаваний. Именно о такой матросской жене, Груне Кислицыной, поведал в своем рассказа «Матроска» отставной мичман Константин Станюкович:

«Жадно, бывало, заглядывались матросы, возвращаясь небольшими кучками с работ в военной гавани, на молодую, пригожую и свежую, как вешнее утро, жену рулевого Кислицына, Груню.

При встречах с нею почти у каждого из них точно светлело на душе, радостней билось сердце, и невольная ласковая улыбка озаряла лицо.

И когда она, степенная, сосредоточенная и серьезная, проходила мимо, не удостоив никого даже взглядом, многие с чувством обиды и в то же время восхищения смотрели вслед на крепкую и гибкую, хорошо сложенную маленькую фигурку матроски, которая быстро шагала, слегка повиливая бедрами.

И нередко кто-нибудь восторженно замечал:

— И что за славная эта Груня!

— Д-да, братец ты мой, баба! — сочувственно протягивал другой. — Но только ее не облестишь… Ни боже ни! — не то с досадой, не то с почтением прибавлял матрос… — Матроска правильная… честная… Не похожа на наших кронштадтских… Она кому угодно в ухо съездит.

— Прошлым летом одного лейтенанта так угостила, что морду-то у его ажио вздуло! — со смехом проговорил кто-то.

— За что это она?

— А вздумал, значит, лейтенант ее под микитки… Черт!

— Вот так ловко! Ай да молодца Грунька! — раздавались одобрительные восклицания.

Действительно, в Груне было что-то особенно привлекательное.

Даже кронштадтские писаря, подшкиперы и баталеры, любители и поклонники главным образом адмиральских нянек и горничных, понимающих деликатное обращение и щеголявших в шляпках и кринолинах, — и те не оставались к ней презрительно равнодушны. Победоносно закручивая усы, пялили они глаза на эту бедно одетую матроску с приподнятым подолом затасканной юбки, открывавшим ноги, обутые в грубые высокие сапоги, в старом шерстяном платке на голове, из-под которого выбивались на белый лоб прядки светло-русых волнистых волос

Но все как-то необыкновенно ловко сидело на Груне. В щепетильной опрятности ее бедного костюма чувствовалась инстинктивная кокетливость женщины, сознающей свою красоту.

При виде хорошенькой матроски, господа «чиновники», как зовут матросы писарей и разных нестроевых унтер-офицеров, отпускали ей комплименты и, шествуя за ней, громко выражали мнение, что такой, можно сказать, Красавине по-настоящему следовало бы ходить в шляпке и бурнусе, а не то что чумичкой… Только пожелай…

— Как вы полагаете, мадам? Вы кто такие будете: мадам или мамзель?

— Не угодно ли зайти в трактир? Мы вас угостим… Любите мадеру?

Вместо ответа матроска показывала кулак, и господа «чиновники», несколько шокированные таким грубым ответом, пускали ей вслед:

— Экая мужичка необразованная… Как есть деревня!

Не оставляли Груню своим благосклонным вниманием, случалось, и молодые мичманы.

Запуская на матроску «глазенапы», они при удобном случае преследовали ее и спрашивали, где живет такая хорошенькая бабенка? Чем она занимается? Можно бы ей приискать хорошее место. Отличное! Например, не хочет ли она поступить к ним в экономки? Их всего трое…

— Что ты на это скажешь, красавица?

— Тебя как зовут? Куда ты идешь?

— Прелесть какая ты хорошенькая! Без шуток, поступай к нам в экономки… хоть сегодня… сейчас… И кто из нас тебе понравится, тот может тебя целовать сколько угодно… Согласна?

— Да ты что же, немая, что ли?

Матроска делала вид, что ничего не слышит, и прибавляла шагу. И только ее белое красивое лицо, с прямым, слегка приподнятым носом, высоким лбом и строго сжатыми губами, алело от приливавшего румянца, и порой в ее серых строгих глазах мелькала улыбка.

Ей втайне было приятно, что на нее, простую бедную матроску, обращают внимание даже и господа.

Обыкновенно Груня не отвечала ни на какие вопросы и предложения уличных ухаживателей.

«Пускай себе брешут, ровно собака на ветер!« — думала она и, не поворачивая головы, шла себе своей дорогой. Но если уж к ней очень приставали, она внезапно останавливалась и, прямо и смело глядя в глаза обидчикам, строго и властно, с какою-то подкупающею искренностью простоты, говорила своим резким, низким голосом;

— Да отвяжитесь, бесстыдники! Ведь я мужняя законная жена!

И, невольно смущенные этим открытым, честным взглядом, полным негодования, бесстыдники поворачивали оглобли, рискуя в противном случае познакомиться с самыми отборными и язвительными ругательствами, а то и с силой руки недоступной матроски.

Через год после того, как Груня приехала из деревни к мужу в Кронштадт, уже все искатели уличных приключений знали тщету своих ухаживаний и оставили матроску в покое».

Любопытно, что многие из девиц легкого поведения, обзаведясь на заработанные деньги немудреным хозяйством, впоследствии выходили замуж за отставных матросов и боцманов, заканчивая жизнь вполне достойно. Разумеется, это касалось лишь тех, кто не опускались на социальное дно, не спивались или не выдворялись из гарнизонов, как разносчицы соответствующих болезней. Были и те, кто окончательно спивались и умирали в нищенках. История сохранила нам песни девиц гарнизонного полусвета, где они достаточно честно рассказывают о своем нелегком труде и причитающемся им за это вознаграждении:

Сентябрь месяц настает, Флот в Кронштадт опять придет. Флот на якорь становится, Над Кронштадтом дым клубится. Матрос на берег съезжает, Ко мне в гости поспешает. Он в синем море походил, Много денег накопил, Мне подарков накупил. Страсть мне этим возбудил!

Однако не всегда все выходило так мило. Порой финал мимолетных встреч для веселых матросок (особенно для неискушенных крестьянок, приехавших в поисках лучшей доли в морские гарнизоны) бывал куда более прозаичным и печальным, но, увы, вполне закономерным:

В Кронштадт с котомкой,

Из Кронштадта с ребенком

Дай мне, маменька, на чай

И кронштадтца покачай!

Иногда дамский вопрос принимал и чисто анекдотический характер. Так, во время Средиземноморской экспедиции 1798 — 1799 годов адмирал Ф.Ф. Ушаков испытывал большие затруднения с обмундированием матросов. Имущество из Севастополя не присылали, а закупать одежду на месте адмирал не мог из-за скудости средств. Но выход Ушаков все же нашел. Он оптом по дешевке закупил в Италии большую партию вышедших из моды дамских платьев и чепцов, которые и были розданы для ношения матросам. Наскоро перешитые, они хорошо послужили черноморцам в боях и походах. Новые одеяния были постоянным предметом шуток офицеров и матросов. В минуты отдыха прямо на палубах кораблей черноморцы порой устраивали веселые танцы с «дамами», большей частью не слишком хорошо выбритых и с усами. Говорят, что французы не раз застывали в изумлении, когда у стен их крепостей со шлюпок внезапно спрыгивали целые ватаги небритых «madam», которые со штыками и знаменами дружно устремлялись на приступ.