Читать книгу - "Пестрые истории - Иштван Рат-Вег"

Последние строки Ювенала подходят почти ко всем безумным цезарям. В их времена ремесло палача стало одним из самых доходных.

У самого Домициана был свой особый каприз: предшествующая казни лицемерная любезность. Один из его любимцев попал под подозрение, и этого было достаточно, чтобы назначить казнь. Но в день перед казнью он был намного более милостив к нему, чем обычно, — усадил рядом в носилках, что было уже великой честью. Фаворит просто распух от удовольствия, а милостивый хозяин смеялся про себя: как будет тот на другое утро удивлен, когда палачи постучатся к нему в дверь. Однажды он очень разозлился на одного сборщика по-датей, но ни за что на свете не дал бы ему почувствовать этого. Более того, позвал его к себе в спальню, усадил на край постели, даже позволил несколько блюд со своего стола отнести домой. И в то время как осчастливленный заранее наслаждался вкусом императорских блюд, Домициан тоже наслаждался сознанием завтрашнего сюрприза, когда бедолага увидит крест и ему сообщат, что по приказу императора его сейчас распнут на нем.

Впрочем, если развить сравнение Грегоровиуса с яйцом, выпиваемым в один глоток, то можно сказать, что поступки и симпатии безумных цезарей были похожи, словно одно яйцо на другое. Дикая жестокость, сумасбродные траты денег, цирковые и гладиаторские бои, чревоугодие, безудержный разврат. Например, Коммод (Луций Элий Аврелий, 161–192; император 180–192), — о котором я не пишу только потому, что не могу сообщить ничего нового о его безумствах, — содержал в своем дворце триста девушек и триста юношей для своих утех.

Даже в кончине императоров поражает сходство: ни один из них не умер естественной смертью.

О конце Калигулы и Вителлия мы уже говорили, из Тиберия вышибли душу горшком; Нерон был вынужден сам перерезать себе горло; Клавдия отравили; Коммода — по подстрекательству его же любовницы — задушили.

Когда же память об этих безумных цезарях стала бледнеть, на шею Риму посадили дурака, безумства которого превосходили все прежние.

Но об этом отдельный разговор.

Элагабал

Придется начать с императора Септимия Севера (146–211, император 193–211), который достойно правил Римом, естественно, пока его не убили. Полагают, что убийцей стал его собственный сын Каракалла (188–217; император 211–217).

Каракалла пока что мог царствовать только наполовину, ему приходилось делить трон с младшим братом Гетой. Однажды во время семейного разговора, на котором, кроме него, присутствовали только мать и брат Гета, он положил конец двойному правлению. Выхватил кинжал, напал на брата и, хотя тот побежал спасаться к матери, беспощадно поразил его. Кровь брызнула на платье матери^[83].