Читать книгу - "Октавиан Август. Крестный отец Европы - Ричард Холланд"

Еще одной жертвой гнева Октавиана в том же году, когда сослали младшую Юлию, стал поэт Публий Овидий Назон, который, как полагают, оказался слегка замешан в той же истории. Октавиан изгнал его в захолустный городишко Томы (современная Костанца) на Черном море, где поэт и провел оставшиеся девять лет жизни, тщетно выпрашивая дозволения вернуться в Рим и сочиняя стихи — уже не столь легкие и игривые, как те, что его прославили. В элегиях под названием «Tristia» («Скорби») он признает, что причина ссылки — его стихи и недоразумение (carmen et error). Стихи, о которых он говорит, — это поэма «Ars Amatoria» («Искусство любви»); Октавиан осудил ее как развращающую нравственность римлян. По современным стандартам на порнографию поэма не тянет, но в ней даются довольно циничные советы женщинам о том, как угодить мужчине, и мужчинам — как соблазнить женщину.

Здесь имеется противоречие: до того как поэт впал в немилость, «Искусство любви» ходило по Риму уже семь или восемь лет, и Октавиан знал о поэме задолго до того, как его внучка решила применить советы на практике. Вергилия и Горация давно не было в живых, и Овидий заслуженно считался лучшим поэтом своего поколения. Отрывки из «Искусства любви», обнаруженные на стенах Помпей, говорят о большой популярности поэмы. Что же касается «недоразумения», то никому не известно, что это значит. О недоразумении говорит только сам Овидий, все серьезные исторические источники о его изгнании умалчивают.

Согласно другой теории, глубокомысленной, но вряд ли верной, Октавиан наказал Овидия за его «Метаморфозы», написанные перед самым изгнанием. В поэме говорится о магических превращениях людей в животных, растения, звезды и великое множество других вещей. Американский историк С. Г. Ньюджент полагает, что Овидий, прикрываясь мифом, на самом деле описывает мир, в котором отдельный человек беззащитен перед своеволием и безграничной властью богов-олимпийцев, причем поэт намеренно подчеркивает сходство последних с обитателями Палатина. Вряд ли Октавиан мог узреть подобный подтекст, но эта гипотеза наводит нас на мысли о проблеме тирании. Чтобы сломать поэту жизнь, не понадобилось никаких юридических процессов — хватило неудовольствия одного человека, выраженного непререкаемым fiat. Здесь мы видим другие стороны «отеческой заботы» Октавиана — узость взглядов и вседозволенность.

Запрещая книги Овидия, принцепс тем самым, возможно, способствовал их сохранению. Ни один римский поэт не оказал такого влияния, как Овидий, на литературу средневековой Европы и искусство эпохи Возрождения.

С того времени как Октавиан вернул пасынку благосклонность, то есть с 4 года нашей эры, и до тех пор, когда Тиберий стал следующим принцепсом, прошло десять лет. За это время приемный отец заставил его послужить на совесть. При первом же случае Октавиан снова послал Тиберия сражаться в Германию, потом — на четыре тяжких года — подавлять мятеж паннонцев и далматов.

Положение на границах оказалось настолько серьезное, что в Риме перепугались и стали отпускать на свободу рабов, чтобы можно было призвать их в армию — защищать Италию. Все закончилось безжалостным усмирением огромных земель к югу от Дуная, протянувшихся до Понта Эвксинского (Черного моря); усмирение имело важные последствия — установились безопасные пути из восточной части империи в западную. В следующие века по этим дорогам передвигались евреи, христиане и другие переселенцы.

Доходы государства с трудом обеспечивали содержание легионов и выплаты при отставке — даже при том, что Октавиан добавлял денег из своей немалой кубышки; сокровища Птолемеев стали подходить к концу. Принцепс основал специальный фонд для отставников, который финансировался за счет взимания с крупных земельных владений пятипроцентного налога на наследство. Отныне солдаты, отслужившие полный срок — двадцать лет, получали вместо земельных наделов по двенадцать тысяч сестерциев; теперь не приходилось отбирать землю у землевладельцев, чтобы расселить ветеранов. Кроме того, солдат стали увольнять партиями через определенные промежутки времени, а не как раньше — сразу огромными количествами.

В 9 году нашей эры римляне потерпели страшное поражение: в Тевтобургском лесу, в Центральной Германии, попали в засаду три легиона во главе с Квинтилием Варом; погибли почти все до последнего человека. Против римлян сражались объединенные германские племена под предводительством Арминия, который раньше служил во вспомогательных римских войсках и знал, что сложная боевая тактика легионеров применима только на открытой местности, но не в густом лесу. Тиберия послали исправить почти безнадежное положение, но после двух лет военных действий он, вместе с приемным сыном Германиком, отошел на западный берег Рейна.

Реакция Октавиана на поражение показала, что силы его убывают. В течение нескольких месяцев после катастрофы он иногда ударял себя по голове и восклицал: «Вар! Верни мои легионы!» Тиберию принцепс написал, что если тот займет его, Октавиана, место, то пусть не пытается расширять границы империи, а отстаивает те, которые есть. В 13 году нашей эры стареющий принцепс сделал Тиберия соправителем, и всем стало ясно: конец Октавиана близок. На следующее лето уже притерпевшиеся друг к другу Октавиан и Тиберий в последний раз вместе отправились в путь: Октавиан провожал приемного сына в Иллирик. Тиберий отправился своим путем, а Октавиан заехал в небольшой городок под названием Нола. Должно быть, его влекло туда предчувствие. Он посетил дом, в котором провел последние часы его родной отец, просто Гай Октавий. Октавиан пожелал остаться в комнате, в которой тот умер. Ливия сразу же поняла, о чем думает супруг. Близился критический момент. Ливия послала гонца — догнать и вернуть Тиберия.