Читать книгу - "Анна Иоанновна - Игорь Курукин"

При этом фаворит обязан был своим видом поддерживать блеск императорского двора и делал это с успехом. «Обер-камергер всё же выделяется среди всех прочих, ибо по торжественным дням его орденский знак, звезда на груди, застёжки на плече и шляпе, ключ, шпага, пуговицы на сорочке и пряжки обуви сплошь усыпаны бриллиантами. Он должен иметь самые отборные камни, какие только продаются знати в С.-Петербурге», — отметил Берк. Опись конфискованного в 1740 году имущества герцога включает огромный список содержимого его гардероба и домашней утвари — мебели, серебра, фарфора, тканей, одежды. Французский посол маркиз де Шетарди отметил «изысканную и тонкую работу» серебряной посуды Бирона, «какую он показывал мне вчера в манеже, когда я там был, и которую он там расставил», а также «множество бриллиантов, каким обладает он вместе с герцогиней Курляндскою».

На какие деньги приобретались роскошные безделушки? Официальное жалованье Бирона по чину обер-камергера составляло внушительную сумму — 4188 рублей 30 копеек (для сравнения: президент коллегии получал без надбавок от полутора до двух тысяч, губернатор — 809 рублей), но для вельможи такого размаха это пустяк. В 1730 году имения Анны в Курляндии давали всего 15 500 талеров, затем доходы стали расти. В 1735 году российский посол в Курляндии П.М. Голицын докладывал, что поступления с 1729 по 1735 год составили 198 805 талеров. Сумма уже приличная — но ни в какое сравнение с указанными тратами не идёт, тем более что расходовалась она экономно и даже не была целиком потрачена — в остатке имелось почти 80 тысяч. Даже если допустить, что какие-то доходы поступали из заграничных вотчин, их всё равно не могло хватить на роскошную жизнь.

Согласно сделанной после ареста Бирона описи его недвижимой собственности, в зените своей карьеры он располагал 120 «амптами и мызами» с ежегодным доходом в 78 720 талеров. Доход мог бы быть и больше, но герцогские имения раздавались в аренду в благодарность за поддержку на выборах, в том числе Кейзерлингу, брату Густаву и другим дворянам.

Герцог оказался рачительным хозяином: освободил своих крестьян от почтовой повинности, одних управляющих награждал, от других со знанием дела требовал изыскать способы увеличения доходов. Нельзя ли поставить новую мельницу? Почему мало водки заготавливается и продаётся в корчме, стоящей на большой дороге? Почему у крестьян мало скота? Почему ещё не розданы в аренду имеющиеся пустоши? Почему не хватает ремесленников? Надо распорядиться отдать «хороших молодых парней» учиться столярному или каменщицкому делу. Герцог строил винокуренные и поташные заводы, в 1739 году пригласил в Курляндию несколько семейств силезских ткачей для основания мануфактуры и «обучения молодых людей ремеслу ткача». Как и многие другие прибалтийские помещики, Бирон использовал близость портов (благо ему пошлины платить было не надо): в 1738–1739 годах из его имений было экспортировано 1500 тонн хлеба.

Герцогские доходы Бирона (по оценке латышских историков, они вначале составляли примерно 70 тысяч талеров в год) выросли до 200 тысяч талеров к 1740 году, но и их всё равно не хватило бы, чтобы покрыть выросшие расходы.

«Следственная бригада» 1741 года предъявила Бирону претензии по поводу нецелевого использования казённых средств. Потомки добавили к ним обвинение в хищениях в особо крупных размерах в сочетании с насильственными действиями: «Посредством всевозможных понуждений взыскано недоимки, в первый год, более половины, да и на платёж процентов немалая сумма… И так каждый год доходы в приказ сей прибавлялися; а он, взыскивая, отсылал в Секретную казну, где, кроме казначея, о числе денег никто не ведал и как о приходе, так и о расходе объявлять под смертною казнью было запрещено. Большою частью казны сей воспользовался Бирон; однако ж так искусно, что ниже имени его во взятье не воспоминается, но все писаны в расход на особу её императорского величества… Сею хитростью доставил себе Бирон многие миллионы рублей, а государство вконец разорил», — «раскрыл» эту аферу историк конца XVIII века Иван Иванович Болтин.

В екатерининские времена Бирон представлялся уже закоренелым злодеем. Однако трудно украсть «многие миллионы», когда весь бюджет империи составлял восемь-девять миллионов рублей, и обеспечить секретность дела, в котором должны были принимать участие десятки людей (сбор, хранение, отчётность, перевозка) и загадочное учреждение под названием «Секретная казна». Возможно, под ним подразумевалась «канцелярия сбора оставшимся за указными расходами денег» генерал-лейтенанта М.Я. Волкова, куда попадали как не израсходованные за год средства других учреждений, так и собранные недоимки из Канцелярии конфискации. Согласно ведомостям, подававшимся лично императрице, туда на 1 октября 1736 года поступили 1 973 393 рубля — но расходовались не на нужды двора (как это бывало при Елизавете Петровне), а по указам императрицы 1737–1738 годов выделялись на чрезвычайные «воинские расходы», в Кабинет, Монетную канцелярию и Адмиралтейство.

А главное — Бирону, как и любому другому фавориту, незачем было воровать. Конечно, основным источником его благосостояния были пожалования и подарки императрицы; по сути, Бирон с семейством находился у неё на содержании — как сказали бы сейчас, на иждивении российских налогоплательщиков. Но в России того времени доходы не слишком чётко, но всё же делились на собственно «государственные деньги» и личные, или «комнатные», средства монарха. Последние поступали из разных источников: это и оброк с дворцовых крестьян, и жалованье государя как полковника гвардии, и доходы от находящихся в его собственности предприятий. В 1731 году Анна Иоанновна передала контору, занимавшуюся торговлей солью, в ведение Кабинета, и с тех пор соляные доходы (в 1730-х годах они составляли примерно 700–800 тысяч рублей в год) поступали в личное распоряжение императрицы.

Эти-то «негосударственные» средства Анна и тратила на себя и родственников, в том числе на выплаты содержания сестрам и племяннице Анне Леопольдовне. В бумагах императрицы можно встретить и счета семейства Бирон: «…куплена по приказу ея сиятельства госпожи графини фон Бироновой 1 кисть жемчугу 63 р. 41 золотник 205 р. Куплено бралиянтов 6 крат по 45 руб. крата, а счётом 50 камней…» — но это уже сущие пустяки.

Дошедшие до нас ведомости Соляной конторы редко упоминают траты на фаворита и его семью. Так, например, майор Конной гвардии Карл Бирон в 1732 году удостоился выдачи в две тысячи рублей, а в 1739-м — уже в десять тысяч. Тогда же младший сын герцога Карл получил в подарок тысячу рублей и для него был куплен зонтик за 50 рублей 30 копеек. В 1738 году герцогине Бенигне было выдано 2249 рублей 50 копеек за «яхонтовые камения да за крест и серьги бриллиантовые», в следующем году она взяла 200 рублей на «китайские товары». Однако в ведомостях нет сведений о выдаче денег самому Эрнсту Иоганну.

Официально он был награждён только один раз, в феврале 1740 года, по случаю заключения мира с Турцией. Анна пожаловала герцогу «золотой великой пакал с бриллиантами» и корявым почерком написала черновик указа о награде: «Светлейший, дружебно любезнейший герцог. Во знак моей истинной благодарности за толь многие ваши мне и государству моему показанные верные, важные и полезные заслуги презентую вам сей сосуд и по приложенной при сём осигнации пятьсот тысеч рублёв; и будучи обнадёжена о всегдашнем вашем ко мне доброжелательном намерении пребываю неотменно и истинно ваша склонная и дружебно охотная Анна». Из обещанной суммы он получил в августе 1740 года только 100 тысяч рублей. Это не означает, что других выдач не было — скорее всего, императрица просто не выделяла их в особую графу и все они проходили как расходы её величества.