Читать книгу - "Тот самый яр - Вениамин Колыхалов"

Насторожился Горелов: частушка из той Ярзоновской эпохи. Спросил:

— Всегда за правду горой?

— Не горой — Колпашинским яром… — хмель высекал искры честного гнева. — Сознавайся, Наган Наганыч, в грехах — может, спишем тебе старый должок.

Снайпер и разведчик давно ждал очистительной клизмы правды. Он не обижался на рыбака… Вот когда припомнилась встреча с комендантом, поручение Перхоти найти сочинителя частушек… Не покаяние — смелый глас народа в лице отъявленного выпивохи поможет очищению заскорузлой души… Напряжённо ждал от Василия продолжения атаки. И она наступила.

— Как ты мог, Наган Наганыч, своих — по черепам? Гестаповец хренов!

— Шерсти его, шерсти!..

— И ты хорош, Сергей Иваныч! В НКВД служил?

Служил.

— Яр трупами заполнял?

— Нет. Как мог, защищал невинных.

— Другой табак… Думали — ссудили на водку, так Васька Глухарь будет вас нежно по волчьей шерсти гладить… Прощу вас за давностью лет — фронтовики всё же… Помянем уплывших на Север… пусть им обская вода пухом будет…

Словесная пощёчина благотворно подействовала на снайпера военных лет. Он сидел и наблюдал за разомлевшей от тепла божьей коровкой. Травинка, на которой сидело существо с точками, была пока слабенькой, прогнулась под легковесным тельцем. И вновь благословенный мир природы предстал перед человеком во всём распахе космического величия. Дела земные, ничтожные, греховодные не уплыли облаками, не растворились в прохладной синеве. Травинки, божья коровка, обвальный небесный свет полонили свой безгрешный мир существования.

Безмятежная Обь задумалась о далёком холодном океане. Её не смущали ни дали, ни тягость преодоления трактового пути.

Реке поручили перехоронить останки, и она в глубинных потоках пронесёт их в низовье без особого желания, но с усердием течения.

Глухарь перестал токовать, виновато глазел на снайпера.

Новых частушек от Губошлёпа ждал штрафбатовец. Чтобы не спугнуть птицу, не напоминал о них.

Водка расходилась вяло, безвкусно. Даже виночерпий потомственной выучки перестал сокращать объём коварной жидкости. Молча подошёл к Нагану Наганычу, осторожно приступил к массажу шейных мышц.

— Не серчай на меня, стрелок! Нашла дерзость — еле остановился.

— Зря остановился… Век ждал осуждения… Я, землячок, не по своей воле пошёл во чикисты… Комендатура принудила…

— Плохо, когда волю гнут в три колена. Меня в тюряге сломить хотели — не поддался. Зэковский главарюга сунул заточку в руки, приказал: пришей вот ту падлу в тельняшке. — «За что?» — «Не твоё дело собачье…» Согнул заточку из гвоздя полукругом, швырнул под ноги пахану… Перед сном избили до полусмерти… подлечился… снова тварь зонная отточенный гвоздище суёт… две секунды на раздумье и острая самоделка в ляжку принудилы вошла… удивился: как в маргарин влетела… В шестёрках в зоне не ходил. Дашь послабление — затюкают… На птицефабриках есть процент списания цыплят по статье расклёв. И людей заклёвывают не хуже, чем в птичнике.

По мере напряжённости повествования пальцы Глухаря перешли почти на садистский массаж. Ветеран терпел, считая физические нагрузки рук дополнением к словам недавнего обличения.