Читать книгу - "Погоня за "ястребиным глазом". Судьба генерала Мажорова - Михаил Болтунов"

— Не вытянем, — скривился Кутахов. — Работать надо, а не ныть.

— Вот мы и работаем…

Маршал тяжело поднялся из-за стола. Лицо его было пунцовым.

— Этих полковников, — Кутахов указал пальцем на Зиничева и его подчиненного, который также присутствовал при беседе, — уволить в запас.

Генерал, который сопровождал Главкома, взял под козырек: «Есть уволить, товарищ маршал».

Что ж, под козырек действительно можно было взять, а уволить офицера запросто в те годы не мог даже маршал. И тогда Кутахов то ли сам придумал, как отомстить упрямому конструктору, то ли ему кто-то подсказал, но на имя министра радиопромышленности Петра Плешакова из Главкомата ВВС пришло письмо. Поскольку Зиничеву уже исполнилось 50 лет, маршал предлагал откомандировать Александра Алексеевича в ВВС (он носил звание полковника военно-воздушных сил) для дальнейшего прохождения службы и… увольнения в запас.

Мажоров прочитал послание, которое ему передали из приемной министра, и позвонил Кутахову, попросил отозвать письмо. И вот что услышал в трубке:

— Полковник Зиничев не умеет себя вести в присутствии старших начальников. Он докладывал мне и держал руку в кармане, при этом жевал. Его надо уволить из армии.

Поразительный ответ. Мажоров прекрасно помнил посещение их выставки Главкомом ВВС. Они все вместе сидели за столом, пили кофе. Обстановка была непринужденная. Как раз когда Зиничева попросили высказаться, он дожевывал бутерброд. Произошла заминка. И вот теперь Кутахов использовал этот случай как повод для увольнения.

Мажоров, чтобы защитить своего главного инженера, пошел к Петру Плешакову, ставшему к тому времени министром радиопромышленности. Надежды на то, что Петр Степанович защитит, признаться, было мало. Юрий Николаевич был уверен: Плешаков, помнит, как убрали из института его протеже Лобанова и на его место пришел Зиничев. И все-таки он вышестоящий начальник, если идти, то в первую очередь к нему.

Как предполагал Мажоров, так и случилось. Министр принял его, выслушал и лишь развел руками. Но, как говорят, не бывает худа без добра. Теперь и у Юрия Николаевича руки были развязаны: раз собственный министр не помог, он решил обратиться к министру обороны маршалу Устинову. Тем более, Дмитрий Федорович достаточно хорошо знал Мажорова.

Обратился к помощнику министра обороны генералу Илларионову, попросил записать на прием. Тот поинтересовался: в чем дело? Рассказал все в подробностях.

Через несколько дней Илларионов пригласил к себе Мажорова. Посоветовал изложить просьбу письменно. Юрий Николаевич тут же написал докладную на имя министра. Помощник положил записку в папку и пошел на доклад. Возвратился через несколько минут и протянул листок. На докладной маршал размашисто написал одно, но очень важное слово: «Оставить!»

Мажоров поблагодарил помощника министра и не мешкая отправился в институт. Вызвал Зиничева и рассказал всю эту историю. Казалось, Александр Алексеевич обрадуется, но тот слушал сдержанно, и даже как-то недоверчиво. Возможно, он и поверить не мог, что его, вот так запросто, могут уволить в запас, лишить любимого дела. Но факт оставался фактом. Впрочем, эти письма, резолюции на них и сейчас хранятся где-то в архивах.

Прошло полгода. Как-то утром Мажорову позвонил начальник управления кадров Министерства радиопромышленности Ступальский.

— Юрий Николаевич, — сказал он, — пришло письмо от генерала армии Шкадова.

Генерал Шкадов в ту пору возглавлял Главное управление кадров Минобороны.

— Что хотят кадры Минобороны из-под меня? — усмехнулся в трубку Мажоров.

— Зиничева они желают скушать. Генерал армии лично просит представить твоего главного инженера к увольнению в запас. Готовь документы.

Опять привет от Кутахова. Памятливым, однако, оказался маршал авиации, ох, памятливым. И даже резолюция министра обороны его не остановила.

Мажоров вновь обратился к Плешакову. Тот отмахнулся: да не буду я ссориться со Шкадовым из-за Зиничева. И Александра Алексеевича отправили в запас.

Пример этот один из многих, как не просто приходилось конструкторам отстаивать свою точку зрения, интересы института, а порою, и всей отрасли.

Как раз в середине 80-х годов, после громких событий в Сирии, в долине Бекаа, в руководстве военно-промышленным комплексом принимается решение пересмотреть планы работы НИИ и установить более короткие сроки создания новой техники радиоэлектронной борьбы. Хотя в подотрасли уже работала согласованная с заказчиками программа создания такой техники.

Самое сложное в этой ситуации было то, что эту новую технику планировалось выпускать без привлечения дополнительных сил, увеличения фондов зарплаты и численности работающих.

«Три Степановича», как я их окрестил, — вспоминает Юрий Мажоров, — министр авиационной промышленности Иван Степанович Силаев, министр радиопромышленности Петр Степанович Плешаков и Главком ВВС Павел Степанович Кутахов начали кромсать согласованные и утвержденные сроки работ, совершенно не обращая внимания на наши аргументы. Мы возражали, но мало что могли сделать против авторучек этих людей.

Когда разногласия становились слишком резкими, нас окриками ставили на место. Нас — это директоров, генеральных и главных конструкторов.

Однажды после такой острой перепалки, сидевший рядом со мной генеральный конструктор авиационных моторов Архип Люлька (он как раз делал двигатель для Су-27) сказал мне, наклонившись поближе: «Если так дело пойдет, то на следующем заседании мы с тобой, Мажоров, получим ярлыки «врагов народа».

Мне трудно было понять, что двигало этими людьми. Они требовали сократить сроки разработки очень сложной техники на треть, и даже наполовину».

Вот такие непростые, а порой, и драматические отношения складывались между заказчиками и разработчиками военной техники. Все это было. И тут, как говорят, ни убавить ни прибавить.