Читать книгу - "Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120-1314 - Ален Демурже"

Гнев и горечь настолько переполнили мое сердце,

Что я едва не убил себя,

И не опустил крест, который взял

В честь того, кто был распят на кресте;

Ибо ни крест, ни вера не дают мне ни помощи, ни защиты

От вероломных турков, проклятых Богом;

Напротив, после того, что видишь, кажется,

Что Бог желает помочь им во вред нам.

<…>

Значит, безумен тот, кто ведет бой с турками,

Потому что Иисус Христос совсем не враждует с ними,

Ибо они победили и продолжают побеждать, что причиняет мне страдание, —

Франки и татары, армяне и персы.

И здесь они каждый день берут верх над нами,

Ибо спит Бог, который раньше взирал на нас.

А Магомет напряг все свои силы

И послал в бой Меликадефера [Бейбарса].

И, кажется, совсем не намерен отказаться от борьбы,

Наоборот, он поклялся и сказал совершенно открыто,

Что если сможет, то отныне не оставит в этой стране

Ни единого человека, верующего в Иисуса Христа;

Что, напротив, он превратит в мечети Церкви Святой Марии.

И поскольку Ее Сын, которого это должно было бы огорчать,

Желает этого и способствует этому, то это должно нравиться и нам.^[442]

Советникам Филиппа Красивого, которые через сорок лет обвинили тамплиеров в отступничестве от Христа, не составило труда собрать несколько подобных высказываний, которые принадлежали далеко не только рыцарям ордена Храма.

Впрочем, эти глубинные критические замечания оставались уделом меньшинства. Отчасти это объяснялось противостоянием, отныне ставшим традиционным, между крестоносцами и «пуленами». Но речь идет скорее об отдельных поступках, чем собственно о креcтовом походе. Еще во второй половине XIII в. встречались крестоносцы, такие же наивные и «чистые», как участники Первого креcтового похода. В 1267 г. «Роберт де Кресек, знатный человек из Франции» и Оливье де Терм в сопровождении ста тридцати рыцарей отправились из Акры в направлении Монфора. На обратном пути они натолкнулись на мусульманские войска, преграждавшие им дорогу. Оливье полагал, что лучше дождаться ночи и вступить в город, пройдя через сады. Но «мессир Роберт ответил ему, что он прибыл из-за моря, чтобы умереть за Господа в Святой земле, и, уж во всяком случае, он приехал, чтобы сражаться».^[443]

В то время как латинские государства Востока, которым из-за побед Бейбарса прищлось перейти к обороне, все чаще заключали с врагом перемирия, на Западе подозревали измену. Непонимание стало глубже, чем когда-либо. Однако в сознании большинства крестовый поход по-прежнему остался единственно возможным решением проблемы спасения Святых мест. Это доказывают ответы, данные в 1274 г. Григорию X, и многие проекты крестового похода, составленные впоследствии. Спор шел не «за или против крестового похода», а о том, «как одержать победу». Что поднимало проблему военных орденов.

Военные ордены под вопросом

Если бы возобладали миссионерские и миролюбивые настроения, то ордены, символизировавшие непрерывность крестового похода, очевидно, не имели бы больше причин для существования. Любая критика, очернявшая крестовый поход, неизбежно должна была затронуть и их. Однако они оказались мишенью для нападок, направленных лично против них, и в девяти случаях из десяти они оказывались под подозрением все вместе.

Их упрекали за спесь, высокомерие и заносчивость. То, что впоследствии превратилось в «имидж» ордена Храма, в XIII в. приписывалось всем военным орденам без различий. Само это обвинение было измышлено белым духовенством, у которого привилегии и независимость орденов вызывали зависть и возмущение. Естественно, недовольство подкреплялось и некоторыми неразумными поступками самих рыцарей-монахов на поле битвы (вспомним, например, решения Ридфора при Фонтен дю Крессон) и той напористостью, с которой тамплиеры и госпитальеры отстаивали свои права.