Читать книгу - "Нюрнбергский дневник - Густав Марк Гилберт"

Затем поворачивается к своему подчиненному лейтенанту и отдает ему приказ следующего содержания: «Приказываю вам доставить группу пленных в штаб корпуса, наделяя вас полномочиями применять оружие против всех, кто попытается воспрепятствовать выполнению вами данного приказа. Вся ответственность за доставку пленных в целости и сохранности в штаб корпуса возложена на вас».

Пленных доставили, и об этом инциденте больше не вспоминали. А наш гауптман отделался легким испугом.

— Вот видите, — торжественно подытожил Шахт. — Не написан пока что закон, согласно которому можно было бы обязать совершить убийство, но у большинства военных просто не хватает духу воспротивиться преступному приказу. А я вот воспротивился. Когда дело дошло до войны, я решил подвести черту. Об этом я и хотел сказать. Жаль, что ничем не могу помочь ни Кейтелю, ни другим, но докажу, что они имели право пе подчиниться этому умалишенному по фамилии Гитлер!

Папен, углубившийся в чтение свежей газеты, выразил удовлетворение тем, что СССР и Иран пришли к взаимному согласию. По его мнению, здесь явно сыграла роль известная речь Черчилля, по-видимому, русские, получив отпор, поняли, что не следует заходить слишком далеко.

— Вот видите, насколько лучше, когда каждый волен высказать свое мнение. Только представьте себе, если бы у нас в 1938 году хоть иногда можно было бы высказать иную точку зрения. Предположим, Чемберлен и главы других демократических стран, после того как выяснилось, что Мюнхенское соглашение нарушено, категорически заявили бы: «Гитлер не сумел сдержать своих торжественных заверений. Отныне мы разрываем дипломатические отношения с правительством Гитлера и прекращаем всякие торговые сношения с Германией до тех пор, пока к руководству государством не придет достойное правительство!» Поступи они именно так, с Гитлером было бы покончено за каких-то пару дней. Наступил бы решающий, судьбоносный конфликт, и народ бы уже не поддержал Гитлера. И тогда бы события не стали развиваться в пользу неизбежной войны.

Далее Папен наглядно показал, что, по сути, все строилось на блефе, собственно, это еще раз подтверждают и сегодняшние показания Кейтеля.

Тюрьма. Вечер

Камера Шпеера. Когда я вечером пришел в камеру Шпеера, я обнаружил его в крайне удрученном состоянии. Шпеер выразил озабоченность ходом процесса. Обвиняемые удачно прикрывались ролью бесправных исполнителей приказов и распоряжений, а суд лишал обвинителей возможности задавать обвиняемым любопытные с политической и психологической точек зрения вопросы. Шпеер был категорически не согласен с тем, что отказ Кейтеля и Геринга действительно облегчить трагическую участь немецкого народа так и не нашел подобающей оценки на суде, напротив, суд дал им возможность превратить данный процесс в трибуну, откуда они на весь мир вопят о своей верности национал-социализму.

— И отдельные личности, и политические группы следует судить об их деяниях последнего дня. Куда полезнее заострить внимание именно на атмосфере распада, всеобщего хаоса и позора, типичной для финального этапа войны, а не пытаться вписать еще одну главу, дающую кое-кому из фюреров возможность красиво вещать с трибуны, создавая о себе благоприятное впечатление и заставляя народ вновь поверить в то, что в конечном итоге и национал-социализм был не так уж и плох.

Шпеер был всерьез обеспокоен, что его защитительная речь, в которой он намеревается обвинить нацизм, окажется гласом вопиющего в пустыне. Никогда прежде мне не приходилось видеть его таким расстроенным.

5 апреля. Послушание Кейтеля

Камера Кейтеля. Я посетил Кейтеля в его камере еще до начала утреннего судебного заседания. Он сообщил мне, что ему предстоит излагать вопрос об обращении с военнопленными и представить разъяснения в связи с делом об убийстве Жиро. И хотя дело об убийстве Жиро в контексте всего комплекса деяний, неизбежных при ведении агрессивной войны и связанного с ней геноцида, занимает относительно скромное место по значимости, его трудно переоценить в моральном аспекте, поэтому Кейтель считает своим долгом представить кое-какие разъяснения по этому поводу. Дело об убийстве Жиро в свое время в неверном свете было подано Канарисом, мало чем отличалась и интерпретация свидетеля Лахузена. Во всяком случае, Кейтель полагал, что мнение Канариса — сомнительно. Теперь он не сомневается, что именно Канарис подсказал голландцам схватить германского курьера, доставлявшего германскому послу в Голландии донесение о предстоящем вторжении немецких войск в эту страну. Сотрудники голландской полиции уже на границе подкарауливали курьера, что в конечном итоге обернулось тем, что голландская королева лишилась возможности услышать от германского посла формальное объявление войны Германией Голландии. Другим пунктом касательно его кодекса чести офицера, уже выносимого Кейтелем на обсуждение, был вопрос о его лояльности Гитлеру.

— Я уже заявлял суду, что был верен Гитлеру, но он не доверял мне и никогда не сообщал об истинном положении дел.

Утреннее заседание.