Читать книгу - "Андрей Боголюбский - Алексей Карпов"

Пересылки между князьями заняли большую часть 1168 года. Собственно же военные действия, как это обычно бывало, пришлись на конец зимы и самое начало весны следующего, 1169 года. Зима давала возможность двигаться к Киеву прямым путём, не теряя времени на переправу через многочисленные реки и речки.

«Toe же зимы посла князь Андрей и[з] Суждаля сына своего Мстислава на киевскаго князя Мстислава с ростовци, и володимерци, и суждалци…» — с этих слов в большинстве летописей начинается рассказ о походе, организованном князем Андреем Юрьевичем на Киев.^[117] В Ипатьевской летописи рассказ этот распределён между двумя летописными статьями — поскольку поход начался в феврале, то есть в конце 6676 года от Сотворения мира (по мартовскому стилю), а закончился уже в марте, то есть в начале следующего, 6677-го.

Да, Андрей не выступил в поход сам. Собранные им силы давали ему уверенность в том, что Киев будет взят и без него. Неучастие в столь важном военном предприятии не стало для него чем-то исключительным; напротив, превратилось в норму, образ правления. После похода на болгар 1164 года Андрей вообще ни разу не принимал участия в военных действиях, не возглавил лично ни одного военного похода; больше того, ни разу не покидал пределы своего княжества! Притом он по-прежнему «не в туне» носил свой меч и мог при случае пустить его в дело. Князь уверенно держался в седле и совершал неблизкие поездки по своему княжеству, был вынослив и весьма «силен», по выражению летописца. И тем не менее раз за разом отказывался от того, чтобы возглавить собранное им же войско. Может быть, не желая самому проливать чужую кровь? Или считая это теперь ниже своего достоинства?

Последнее кажется более вероятным. Андрей во многом опередил своё время. Так же, к слову сказать, действовал и его младший современник, могущественный галицкий князь Ярослав Владимирович Осмомысл, который, в отличие от отца, Владимирка Галицкого, редко водил полки в бой, предпочитая доверять это своим воеводам. Также будут действовать и московские самодержцы уже в иную эпоху русской истории.

Основу собранного Андреем войска составляли ростовские, суздальские и владимирские полки. К ним присоединились также муромские и рязанские^[118], которыми Андрей мог распоряжаться как своими собственными, даже не привлекая к участию в походе муромских и рязанских князей. По дороге к северорусским полкам должны были присоединиться дружины из других земель. Всего в войско, собранное Андреем, вошли рати одиннадцати князей. Летописец перечисляет их поимённо.

Во главе войска Андрей поставил своего сына Мстислава. Уже одно это можно расценивать как прямой вызов обычаю: первым среди князей стал отнюдь не самый старший, а скорее самый младший из них. Отчасти это выглядело даже оскорбительно для князя Мстислава Киевского и свидетельствовало о пренебрежении, с которым Андрей отнёсся и к нему, и к стольному городу Руси. Хотя Мстислав Андреевич приходился троюродным братом князьям Ростиславичам (как и самому Мстиславу Киевскому), он намного уступал им и возрастом, и, главное, житейским и военным опытом. Младше был Мстислав и других участников похода. И тем не менее все они — подчиняясь воле его отца — должны были признать его первенство.

Несмотря на свою молодость, Мстислав отличался воинственным нравом. По словам позднейшего владимирского книжника, он «многие мужества и брани показал» и был «велми силен и храбр», так что «за повелением отца своего многие грады и земли сопротивных непокоряющихся разорил и попленил и под нозе покорил» (намёк на судьбу завоёванного в результате похода Киева?). Но по недостатку опыта он едва ли мог по-настоящему руководить всеми собранными его отцом войсками. Эту роль князь Андрей поручил другому. Действительным начальником над войском был его воевода Борис.

Летописи именуют его Борисом Жидиславичем. По-другому его отчество звучит как Жирославич. (Чем объяснить это чередование букв «р» и «д» в имени его отца — Жирослав/Жидислав, сказать трудно; во всяком случае, едва ли можно видеть во втором его варианте намёк на этническое происхождение воеводы.) Борис был потомственным полководцем. Его дед Славята служил ещё Владимиру Мономаху^[119], отец — соответственно, Юрию Долгорукому и его сыновьям — Глебу, Ростиславу и тому же Андрею Боголюбскому, с которым не раз бился бок о бок. Имена и Славяты, и Жирослава не единожды упоминаются в летописи, что свидетельствует о том, что и тот и другой обладали немалым авторитетом и к их советам прислушивались князья. Борис же стал первым воеводой Андрея. Как мы ещё убедимся, князь лишь ему доверял все сколько-нибудь значимые военные предприятия.

Младший брат Андрея Боголюбского Глеб Переяславский также присоединился к суздальскому войску со своей дружиной. Вместе с ним в походе принял участие другой его брат, Всеволод, — это первое его упоминание в источниках после возвращения на Русь из Византии^[120]. А вот ещё один младший брат Андрея Боголюбского, Михалко, оказался в этой войне на стороне не Андрея, но его врага Мстислава Киевского. Вероятно, после половецкого похода Мстислав приблизил князя к себе, так что зимой 1168/69 года Михалко находился в Киеве. Когда же войска союзных князей выступили на Киев, Мстислав отослал его к своему сыну Роману в Новгород с ковуями — «Бастеевой чадью» из числа «чёрных клобуков». Вероятно, он сделал это намеренно — дабы исключить переход и Михалка, и «поганых» на сторону Андрея. Однако добраться до Новгорода Михалку не удалось. Где-то за Межимостьем, на пути к Мозырю (город на реке Припяти, в нынешней Гомельской области Белоруссии; в то время он принадлежал князьям Ольговичам), его схватили люди Рюрика и Давыда Ростиславичей; ковуи же Бастея немедленно перешли на их сторону, изменив и Михалку, и своему князю Мстиславу Изяславичу. В последующих событиях войны имя Михалка упоминаться не будет, а затем, как и полагается, он окажется в распоряжении своего брата Глеба, который будет поручать ему самые ответственные дела. Едва ли можно думать, что Михалко по-доброму относился к Андрею, который изгнал его из родной Суздальской земли и не дал там волости. Его участие в военных действиях на стороне врагов Боголюбского свидетельствует именно об этом (по крайней мере ещё однажды мы столкнёмся с похожей ситуацией).