Читать книгу - "Жена башмачника - Адриана Триджиани"

– Я налью. – Карузо откупорил бутылку, наполнил бокалы, не забыв и свой, а потом отправился к девушкам на кухню.

Энца бросала комочки ньокки в кипящую воду.

– Наконец-то поем, как подобает крестьянину, – воскликнул Карузо.

Антонио тоже присоединился к ним.

– Где ты нашел кухарку?

– За швейной машинкой.

– Звучит угрожающе, – заметил Антонио.

– У женщин часто больше одного таланта, Антонио. Если тебе повезло, то талантов два. Они могут приготовить как ньокки, так и… фрикадельки.

– Следите за словами, мальчики. Тут леди, даже три. – Джерри отпила глоток вина. – Что вы готовите?

– Ньокки с шафраном, – ответила Энца.

Карузо запустил пальцы в миску с только что натертым пармезаном.

– Я путешествую с кругом своего собственного сыра.

– Уж лучше, чем с женой, – откликнулась Джеральдина.

– Весит он точно больше, – сказал Карузо. – Моя малышка Доро предпочитает Италию. Она перекрашивает виллу.

– Мы работаем, а твоя Доро развлекается, – пожал плечами Антонио.

– Тебе нужна жена, Антонио, – сказал Карузо.

– Ни за что. Я сам покрашу свою виллу.

– Женщины придают жизни форму и смысл, – заверил Карузо.

– Тебе лучше знать. Ты всегда то с одной, то с другой, – заметил Антонио.

Энца выкладывала дымящиеся клецки в миску, пока Лаура медленно помешивала соус. Затем Лаура передала ложку Энце, та добавила в сковороду чашку сливок и, обернув посудным полотенцем рукоятку половника, полила соусом исходящие паром ньокки.

– Итальянцы в конце концов всегда оказываются на кухне, – объявил Антонио. – Это наша судьба.

Зазвенел колокольчик.

– Я открою. Возможно, это моя истинная любовь. – Джеральдина проскользнула сквозь низенькие, как в салуне, дверки.

– Вряд ли, – сухо заметил Антонио. – Он в Италии, с женой.

Лаура, накладывавшая салат, опустила голову, как истинная ирландская судомойка, притворившись, что ей нет дела до сплетен.

– Прошу всех к столу, – произнесла Энца.

Энца и Лаура быстро посыпали ньокки тертым пармезаном и охристыми кружевными нитями шафрана.

– Я буду прислуживать за столом, а ты собирай тарелки, – распорядилась Энца.

– С радостью. Только прибереги что-нибудь для нас, – прошептала Лаура. – Запах божественный!

Когда Энрико Карузо пригласил ее приготовить «тарелочку ньокки», Энца немедленно отправилась к Серафине. Сначала та была против. Но когда Карузо сам обмолвился об этом мисс Рамунни, она поняла, что придется позволить Энце заняться стряпней. В Метрополитен-опера Карузо никогда ни в чем не отказывали, ни в больших просьбах, ни в малых. Серафина только указала Энце, чтобы та не забывала о своем месте: ей следовало прислуживать маэстро и его друзьям, но не присоединяться к ним за столом и даже не допускать таких помыслов со стороны Карузо.

Энца резко остановилась, увидев Вито Блазека, сидевшего по правую руку от Карузо, напротив Джеральдины. Антонио уселся во главе стола, лицом к хозяину. Вито поднял взгляд и подмигнул Энце. Она вспыхнула.

– Delizioso, Энца! – воскликнул Карузо, когда Энца принялась составлять тарелки из-под салата на поднос.

Быстро накрыв на стол, Энца вернулась на кухню.

– Ты видела? – Она сгрузила тарелки в раковину.

Лаура выглянула в дверь:

– Вито Блазек. Реклама. Он везде. Полагаю, это не случайно.

– Наверняка решит, что я прислуга, – разочарованно проговорила Энца.

– Ты и есть прислуга. Как и я, если уж на то пошло.

– Он встречается с Джеральдиной? – спросила Энца.

– Сомневаюсь. Синьор Скотти сказал, что у нее любовник в Италии, разве не помнишь?

– Я старалась не обращать внимания.

Лаура налила Энце бокал вина, и они прислушались к разговору за дверью. Антонио говорил об изменениях, произошедших в Англии с тех пор, как та вступила в войну, и о том, что публика нынче жаждет музыки больше, чем когда-либо. Карузо заметил, что война благотворно влияет на одни лишь искусства – в суровые времена они переживают расцвет. Джеральдина рассказала о своих концертах в Италии. Лаура хихикнула, осознав, что они только что приготовили ньокки для величайшей оперной звезды мира, а еще прошлой зимой бегали по улицам Хобокена в вареной шерсти и дешевых шляпках. Энца шикнула на нее, чтобы не мешала подслушивать.

Карузо, размахивая надетой на вилку клецкой, говорил:

– Мой хороший друг Отто Кан не может сидеть в зрительном зале, потому что он иудей. Зато он платит за все, что вы видите, включая зал, занавес, декорации, костюмы и певцов. Без него не было бы большой оперы.

– Почему же тогда он дает эти деньги, при таком отношении к своей религии? – спросил Вито.

– Любовь, – улыбнулся Карузо. – Он любит искусство так же, как я люблю жизнь.

– Ты хочешь сказать, что он любит искусство так же, как ты любишь женщин, – заметил Антонио.

– Женщины и есть жизнь, Антонио, – рассмеялся Карузо.

– Мистер Кан говорит, что пианино в каждой квартире предотвратит преступления скорее, чем полисмен на каждом углу, – сказал Вито.

– И он именно тот, кто купит эти пианино, поверьте. Мне бы хотелось быть миссис Кан, но он уже женат. На красавице по имени Адди. Как обычно, опоздала на одну арию и один день. – Джеральдина отсалютовала себе бокалом.

– Бедная Джерри, – сказал Энрико без тени сочувствия.

Энца и Лаура собрались съесть на двоих тарелочку ньокки. Они уселись за кухонный стол. Девушки ели медленно, наслаждаясь каждым кусочком.

– Ну здравствуй. Получив приглашение, я и не понял, что именно ты – та итальянка, которая готовит ужин для Карузо. – В дверях стоял Вито. Его руки спокойно лежали на низеньких дверках, загораживающих вход в кухню. – Вкуснейшее угощение, которое я когда-либо пробовал.

– Она вполне может бросить иголку и вооружиться половником, – заметила Лаура.

– Никогда, – ответила Энца.

– Кто бы ни женился на тебе, он будет сыт до конца своих дней. А тот, кто женится на мне… получит чистую раковину, – сказала Лаура.

– Что вы делаете после ужина? – спросил Вито.

– Я занята, – пошутила Лаура.

– Ты тоже занята, Энца? – осведомился Вито.

Энца улыбнулась, но не ответила. Возможно, Лаура права. Вито Блазек появлялся везде, где бывала Энца, – за кулисами, в костюмерной и на галерке. Энцу еще никогда так пылко не преследовали, и ей это понравилось. Вито был элегантен, ухожен, красив, но более всего Энцу пленяла его настойчивость. Это качество она понимала и ценила.