Читать книгу - "Тайны советской империи - Андрей Хорошевский"

Но даже ощущая близость «ядерного статуса», Мао, очевидно, понимал, что тягаться с Советским Союзом в том, что касается возможной ядерной войны (а таковая, если бы вопрос о масштабных территориальных притязаниях развивался и дальше, была вполне реальной) Китаю пока не под силу. В Москве, как мы уже говорили, заявлений из Пекина не испугались, а, наоборот, еще более ужесточили свою позицию. «Правда» и другие советские средства массовой информации развернули мощнейшую пропагандистскую кампанию по осуждению заявлений Мао.

10 сентября 1964-го в беседе с главой французской технической выставки в Пекине Ж. Пике Мао, в ответ на очередной вопрос о территориальных претензиях Китая к СССР, сказал следующее: «Я ведь не говорил, что более миллиона квадратных километров непременно нужно возвратить Китаю. Я только сказал, что было такое дело. Это были неравноправные договоры, принятие которых было навязано Китаю. А еще была Монголия, в отношении которой Китай также заставили принять решение. Я еще много говорил о подобных проблемах…»

Очевидно, что в этом заявлении Мао перевел свои «территориальные запросы» из политической в некую историческую плоскость. Однако в Кремле не собирались пока вникать в такие тонкости. Мао беседует с японскими парламентариями и предъявляет территориальные претензии к СССР? Что ж, с японскими депутатами парламента может встретиться и Никита Сергеевич Хрущев. И нет ничего удивительного, что в беседе с японцами советский лидер, так же как и его китайский коллега-соперник, затронул тему границы между СССР и Китаем. Высказывания Хрущева по этому поводу были очень жесткими. «Границы СССР священны, и тот, кто рискнет нарушить их, получит решительный отпор представителей всех народов Советского Союза», – кому и по какому поводу отвечал таким образом Никита Сергеевич, догадаться не сложно. «Китайские императоры прошлого были еще большими захватчиками, чем русские цари. Они оккупировали Монголию, Тибет и Китайский Туркестан», – еще один более чем прозрачный намек.

Новое заявление со стороны Китая последовало 6 октября 1964-го. На этот раз по пограничной проблеме высказался премьер Госсовета Чжоу Эньлай. Во время встречи с премьер-министром Румынии Г. Маурой он сказал следующее:

«Переговоры шли полгода. Мы выдвинули три принципиальных подхода к пограничным переговорам. Затем еще выдвинули три конкретных предложения. Три наших принципа были следующие:

1. Подписанный с царской Россией до XIX в. Нерчинский договор, исходя из тогдашних обстоятельств, нельзя считать неравноправным договором. Те договоры, которые царская Россия после середины XIX века навязала китайской династии Цин, являются неравноправными договорами. Что касается границы, определенной этими договорами, то мы не требуем ее изменять. Мы также не выдвигаем территориальных претензий.

2. Принцип проведения пограничных переговоров должен состоять в том, чтобы, взяв за основу первоначально имевшиеся договоры, посмотреть, в каких местах та или другая сторона вышла за пределы линии границы, определенной этими договорами, и дополнительно заняла некоторые участки. В таких случаях придется возвратить земли. Если проводить пограничную линию в соответствии с таким принципом, то обеим сторонам придется что-то отдать и что-то приобрести, придется провести упорядочение.

3. Основываясь на неравноправных договорах прошлого, нужно полностью демаркировать пограничную линию на всей протяженности. После внесения некоторых надлежащих изменений, необходимо заключить новый договор на замену старым договорам. Таким образом, эти неравноправные договоры более не будут существовать…»

С учетом предыдущей, острейшей полемики, слова «мы… не выдвигаем территориальных претензий» и «…обеим сторонам придется что-то отдать и что-то приобрести» были явной попыткой поиска путей примирения. Конечно, в Китае явно ждали ответа Кремля на слова Чжоу. Но в Москве в тот момент были заняты другими проблемами…

* * *

Смена власти в СССР в середине октября 1964 года – тема, безусловно, интересная и по-своему загадочная. Но мы подробно останавливаться на ней не будем, а коснемся лишь того, как приход к власти Леонида Брежнева сказался на советско-китайских отношениях. Была ли надежда на то, что отставка Хрущева, у которого явно не сложились отношения с Мао, может в итоге привести к улучшению отношений между СССР и Китаем? Конечно, была. Советский Союз в одностороннем порядке предпринял целый ряд шагов, которые должны были продемонстрировать Пекину готовность к нормализации двусторонних отношений. Советские партийные издания на время прекратили публичную полемику с КПК и критику курса китайского руководства. Однако на состоявшихся встречах партийно-политического руководства двух стран Брежнев и другие руководители СССР фактически подтвердили свою приверженность политической линии, выработанной в период с ХХ по ХХII съезд КПСС. В том числе и в тех вопросах, которые непосредственно касались взаимоотношений с Китаем.

Мао Цзэдуна такой вариант развития событий явно не устраивал. Он явно не был настроен идти на компромисс, полемика и споры между КПСС и КПК снова возобновились, причем еще в более острой форме. Одной из последних попыток найти согласие было письмо, направленное ЦК КПСС в адрес ЦК КПК 28 ноября 1965 года. В нем, не затрагивая вопросов идеологического порядка, была изложена программа экономического сотрудничества между двумя странами. Но ответное письмо ЦК КПК шансов на примирение не оставляло. Это письмо посол КНР в Москве Пань Цзыли официально передал 7 января 1966 года советской стороне. В нем было сказано: «Если вы хотите, чтобы мы и все другие марксисты-ленинцы перестали разоблачать вас и вести с вами борьбу, то единственное средство для этого: по-настоящему осознать свои заблуждения, полностью покончить с ревизионистскими и раскольническими ошибками, допущенными вами за период после XX и XXII съездов КПСС и после ухода Хрущева с руководящих постов, и вернуться на путь марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма. Никаким подштопыванием делу не поможешь».

Окончательно разрыв был оформлен весной 1966 года. 22 марта в своем официальном письме в адрес ЦК КПСС руководители Китая заявили о своем отказе прислать делегацию на XXIII съезд КПСС. Это было уже открытое оскорбление, ведь какими бы ни были разногласия, подобный отказ означал одно – КПСС и КПК становились врагами.

В это время в Китае начиналась «культурная революция». Мы, опять же, не будем подробно останавливаться на этом, безусловно, важном периоде в истории КНР. Отметим разве, что даже ярые поклонники Мао (а таковых и сейчас немало как в самом Китае, так и за его пределами) называют «культурную революцию» «временем ошибок». Уже в 1981 году в специальном постановлении Пленума ЦК КПК под названием «Решение ЦК КПК по некоторым вопросам истории партии со времени образования КНР» говорится: «“Культурная революция” не была и не может быть революцией или социальным прогрессом в каком бы то ни было смысле… она была смутой, вызванной сверху по вине руководителя и использованной контрреволюционными группировками, смутой, которая принесла серьезные бедствия партии, государству и всему многонациональному народу».

Для нас же, с точки зрения предыстории конфликта на острове Даманском, важен тот факт, что в это время китайская пропаганда окончательно сделала Советский Союз главным врагом «революционного Китая». Если до этого, несмотря на все разногласия, полемика все же была полемикой, то с началом «культурной революции» все, что было связано с СССР, было объявлено враждебным Китаю, и все, кто с уважением относился к Советскому Союзу, объявлялись врагами китайского народа. «Люди всего мира, объединяйтесь для свержения американского империализма! Долой советский ревизионизм! Долой реакционеров всех стран!» – гласил один из самых известных агитационных плакатов тех времен. И это было еще не все. На другом плакате, под воззванием «Долой советский ревизионизм!», подпись гласила: «Разобьем собачью голову Брежневу! Разобьем собачью голову Косыгина!».