Читать книгу - "Господа Чихачёвы - Кэтрин Пикеринг Антонова"

Чихачёвы следовали многим из этих ритуалов; они часто музицировали, приглашали гостей и читали вслух. Дети учились (хотя уроками обычно заведовал отец, а домашние учителя и гувернантки играли второстепенную роль). Однако для Чихачёвых дом оставался той же экономической единицей, какой он столетиями был для людей их положения. У них были слуги, которые, однако, в значительно большей степени были вовлечены в производственную жизнь усадьбы (ткачество, животноводство, сельское хозяйство), чем в повседневное обслуживание семьи. Руководство Натальи было необходимо для работы семейного предприятия, что оставляло ей совсем немного свободного времени.

В конце XVIII века в домах британской знати вопросы домашнего убранства, светская жизнь и материальное потребление все более феминизировались, и многие женщины использовали эту роль в управлении для укрепления своего социального статуса и статуса своей семьи^[643]. Чихачёвым все это не было нужно. Даже если бы Наталья была готова потратить деньги на подобные вещи, у нее не было на это времени. О перестройке дома мечтал именно Андрей, и мечтал весьма скромно. Глядя на план дома, Андрей однажды прагматично заявил, что «из первых необходимостей можно не иметь ‹…› будуаров ‹…› цветочных галерей, но четырехаршинная [ванная комната] ни для кого не разорительна»^[644]. Светская жизнь и досуг Чихачёвых были не столь формальными, более семейными и, по всей видимости, не предполагали соперничества с другими дворянскими семьями.

Обустройство жилища Чихачёвых также отражает гораздо более ранние модели домашней жизни по сравнению с существовавшей на тот момент английской модой. В доме были рабочие помещения для женщин (не только кухня и кладовая, но и швейная комната для служанок) и мужчин (кабинет Андрея и особая комната для крепостных), а также комната для мужских развлечений (бильярдная). Андрей иногда писал об «ермитаже» (своем или своей жены), но, по-видимому, под этим он подразумевал любую комнату, где он или Наталья находили покой, а не конкретную часть усадьбы. Сердцем дома была гостиная, где вся семья собиралась для совершения тех же самых «ритуалов», что имели место в викторианских семействах. Складывается впечатление, что спали Чихачёвы в разных помещениях (вероятно, в зависимости от погоды): время от времени Андрей упоминал, что проснулся подле жены и детей, а в других случаях можно заключить, что Наталья иногда спала отдельно (возможно, во время болезни). «Детской» на деле оказывался весь дом, поскольку детей можно было встретить в любом помещении, хотя на одном из чертежей особая комната подписана как «детская». Домашних слуг с определенными обязанностями было всего двое – повар и нянюшка; остальные просто «бабы», по мере надобности прявшие, ткавшие и шившие в комнате, которую Андрей именовал хозяйственной^[645]. Без сомнения, эти же женщины поддерживали чистоту в доме, но слуг, подобных английским горничным, судомойкам, лакеям или дворецкому, у Чихачёвых не было.

Чихачёвы жили в эпоху становления текстильной промышленности, и во многом именно поэтому в 1832 году Владимирская губерния оказалась на третьем месте в империи по числу предприятий, принадлежавших женщинам (хотя и была всего лишь восемнадцатой по численности населения). Пример двадцати шести дворянок-владелиц предприятий показывает, что они чаще всего происходили из известных, а подчас и титулованных семей^[646]. Эти сведения вместе с проведенным Мишель Маррезе обширным исследованием юридических документов и мемуаров со всей территории империи за очень продолжительный период показывают, во-первых, что Наталья в ее роли управительницы крупного хозяйства не была исключением, а во-вторых, что в сравнении с занятиями титулованных владелиц фабрик то, что делала Наталья, было гораздо легче примирить с западноевропейскими гендерными нормами^[647].

К 1901 году относится свидетельство об одной российской купеческой семье, в которой гендерные роли воспринимались в точности так же, как у Чихачёвых, хотя члены этой семьи принадлежали к другому сословию, а брак в конце концов оказался несчастливым (важно, однако, то, что это была семья среднего достатка и уровня образования – как и провинциальные дворяне). В прошении о разводе Варвара Куприянова, называвшая себя хозяйкой, жаловалась, что муж не смог обеспечить их детям надлежащее «воспитание или обучение» и подрывал ее власть «над ее собственной областью, домашним хозяйством», «унижая ее перед слугами и детьми»^[648]. «Сфера» Куприяновой была меньше, чем у Натальи, но они одинаково представляли себе их пределы. Супруги нескольких величайших русских писателей также были хозяйками в том смысле, в каком понимала эту роль Наталья; их мужья были заняты «трудом», который, как считалось, имел интеллектуальное и нравственное значение, тогда как жены отвечали за финансовые и материальные аспекты семейной жизни. Например, жена Достоевского Анна была его издательницей и занималась как финансовыми вопросами, так и подбором шрифтов и иллюстраций для его книги, переплетными работами^[649]. Знатные женщины семейства Бакуниных также играли важные роли в окружении погруженных в интеллектуальные труды мужчин и сами тоже занимались интеллектуальной и творческой деятельностью (вероятно, такая семья, как Чихачёвы, не могла себе такое позволить, даже будь у Натальи подобные склонности)^[650].

Однако образ русской женщины как хозяйки появлялся в периодической печати лишь изредка, в виде исключения из правила. В 1835 году «Северная пчела» поместила в раздел, посвященный «экономии», статью о лесном хозяйстве графини Софьи Владимировны Строгановой^[651]. Другой корреспонденткой, автором заметок о сельском хозяйстве, была Елизавета Готовцева, писавшая о своих экспериментах в «Земледельческий журнал». Сообщения о некоторых ее экспериментах появились и в «Земледельческой газете», но примечательно, что здесь печатали лишь резюме ее трудов, подготовленные автором-мужчиной. В газетах к ней относились как к диковинке (наравне с немногочисленными корреспондентами-крестьянами)^[652].