Читать книгу - "Старт Страны Советов. Революция. Октябрь 1917 - март 1918 - Александр Шубин"

«Мусават» не стал сопротивляться этому решению, так как, с одной стороны, Совет не играл важной роли в его политической стратегии, а с другой – тогда эта партия была готова идти на тактическое сотрудничество с большевиками против русских партий. «После Октябрьского переворота мусульмане России заняли в отношении большевиков позицию, во всяком случае, не враждебную, а местами и дружественную. Лозунги о самоопределении народов, о мире без аннексий и контрибуций, о борьбе с империализмом, милитаризмом европейских держав были встречены мусульманами с полным сочувствием»,^[623] – считает исследователь Н. Агамалиева.

Получив известия об установлении Советской власти в Петрограде, бакинские большевики потребовали от местных политических кругов подчинения Совнаркому и создали Военно-революционный комитет, опирающийся на часть гарнизона. 26 октября Совет проголосовал за создание Комитета общественной безопасности как высшего органа власти в Баку. 27 октября Шаумян созвал расширенный Совет в надежде, что он поддержит произошедший в Петрограде советский переворот. Но делегаты большинством голосов 246 (против 166 голосов) выступили против захвата власти большевиками, в пользу идеи коалиции демократических партий.

31 октября Шаумян снова собрал расширенное заседание Совета, в котором теперь участвовали еще и полковые, ротные и корабельные комитеты. Развернулась дискуссия о правомочности этого собрания и возможности перехода власти к Советам. Она продолжилась 2 ноября. Меньшевики и эсеры объявили данное совещание неправомочным. В результате в зале остались 344 делегата из первоначальных 468. Из оставшихся представляли большевиков 122, сочувствующих – 69, левых эсеров – 84, меньшевиков-интернационалистов – 6, а также 1 – дашнакцакан и 22 – беспартийных.^[624] В публикации протокола не указана еще одна партия, делегаты которой остались, – «Мусават».^[625] Но на их долю остается ни мало ни много – 40 мест из оставшихся.

Часть делегатов требовала роспуска ВРК, большевики обуславливали этот роспуск также роспуском органа Временного правительства – Исполкома общественных организаций.^[626] В результате Шаумян согласился, что Исполком общественных организаций может выполнять хозяйственные функции, не будучи властью. Совет как власть должен назначить комиссаров в воинских частях и государственных учреждениях.^[627] Эти предложения были поддержаны.

Властью в городе с 2 ноября был объявлен избранный здесь же новый исполком, в который от рабочих вошли 7 большевиков и 6 левых эсеров, а также 7 представителей солдат и матросов, чья партийная принадлежность не указана.^[628] «Мусават», участвуя в передаче формальной власти Совету, не вошел в исполком. Не упоминается он и в воззвании исполкома о переходе власти к Совету 4 ноября, где говорится о том, что Совет покинули эсеры, меньшевики и дашнаки, а власть взяли большевики и левые эсеры.^[629] «Мусават» словно отсутствует – его позиция не ясна авторам воззвания.

Социалисты и дашнаки, покинувшие конференцию, вышли также из исполнительного комитета Совета и сформировали Комитет общественной безопасности (КОБ). 5 ноября расширенный Совет (который продолжал играть роль полноценного Совета) потребовал распустить КОБ. Это решение было принято 425 голосами против 25.^[630] То есть делегатов стало больше, чем осталось 2 ноября, и часть из них поддержала КОБ. Это значит, что социалисты и дашнаки ушли неокончательно и продолжали участвовать в расширенном Совете, давая там бой большевикам.

Советская власть в Баку была провозглашена. При этом жизнь шла своим чередом. Добыча нефти в ноябре и декабре 1917 г. возросла. Нефтепромышленники вкладывали средства в новые скважины. «Заявлений большевиков о грядущей национализации то ли не слышали, то ли не воспринимали их всерьез»,^[631] – удивляется поведению предпринимателей историк нефтепромышленности А. А. Иголкин. Скорее второе, ведь большевики еще не получили монополию на власть в Баку и были лишь одной из политических сил, хотя и влиятельной. Впрочем, в начале года падение производства началось, причиной чего стали прежде всего транспортные неурядицы.^[632]

Фактически в Баку установилось двоевластие, так как сохранялось влияние национальных партий – «Мусавата» и «Дашнакцутюн», социалистов и избранной 29 октября городской думы во главе с Ф. Хойским. Она вела себя как городская власть и в качестве вышестоящей инстанции признавала вовсе не Российский Совнарком, а Закавказский комиссариат. Именно с ним она согласовала решение о выпуске городских бонов на 20 млн рублей и новые госцены на нефть.^[633] При этом большевики продолжали работать в думе.

«Мусават» стремился к сотрудничеству с большевиками и 7 ноября вынес резолюцию: «…намерение разрешить создавшийся среди местной демократии конфликт путем изолирования большевиков от остальной части революционной демократии считаем крайне вредным для общих целей всей демократии, ибо ослабление левого крыла революции есть в то же время усиление контрреволюционного правого крыла».^[634]

Не желая содействовать укреплению центральной российской власти, преемственной Временному правительству, «Мусават» не стал поддерживать созданный эсерами и меньшевиками Комитет общественной безопасности, что облегчило его роспуск силами Совета 12 ноября. 17 ноября Исполнительный комитет общественных организаций под давлением Совета и при отсутствии поддержки партий прекратил работу. Противодействие большевикам потеряло в городе институциональную основу и зависело только от партий, за которыми стояли национальные общины.

Тактический союз «Мусавата» с большевиками историк А. Балаев объясняет так: «В силу объективных причин военная сфера была ахиллесовой пятой азербайджанских тюрков. Для наверстывания отставания в этой сфере требовалось определенное время, которое и было получено в результате вышеупомянутого решения “Мусавата”».^[635]