Читать книгу - "Писатели и советские вожди - Борис Фрезинский"

И Мальро, и Блок, несомненно, рассказали об этом предложении своему другу Илье Эренбургу (возможно, в августе в Москве или, может быть, в сентябре в Париже) — ведь стараниями именно его они были приглашены в качестве гостей на Первый съезд советских писателей. В четвертой части мемуаров «Люди, годы, жизнь» Эренбург писал: «Во время съезда мы не раз говорили, что нужно попытаться создать антифашистский фронт писателей»^[609], и затем, рассказав, как добирался морем до Марселя и как в Париже был на митинге, посвященном съезду советских писателей, вспомнил: «Был у меня разговор с Жаном Ришаром Блоком. Он говорил, что пришел к коммунизму извилистым путем, что сейчас нужно объединиться вокруг самого насущного — борьбы против фашизма; иначе писатели-коммунисты окажутся изолированными. Я написал в Москву длинное письмо, рассказал о настроениях западных писателей, об идее антифашистского объединения»^[610].

В этом рассказе есть одно умолчание и одна неясность. Умолчание касается адресата письма: им был Сталин (правда, в таком контексте применительно к 1930-м гг. слова «В Москву», «В Кремль» и «Сталину» — едва ли не синонимы). Неясность — разговор с Блоком об идее объединения состоялся в Париже после возвращения с московского съезда или еще в Москве? В любом случае, письмо в Москву, о котором говорит Эренбург, было написано им 13 сентября 1934 г. в Одессе перед отплытием в Марсель. Запамятовал эту подробность Эренбург или сознательно ее опустил — сказать трудно. Довоенный архив писателя погиб в Париже в 1940 г., и, работая над мемуарами, он не располагал текстом своего письма к Сталину. Однако в начале 1960-х гг. незнакомая читательница прислала Эренбургу тексты и его письма, и неизвестной ему резолюции Сталина^[611], поэтому он мог, как часто это делал, внести в мемуары соответствующие поправки, но не сделал этого. Почему? Предположений может быть несколько: не счел существенным, или не захотел по соображениям политическим писать о неосуществившемся плане Сталина, или не мог по соображениям цензурной непроходимости упомянуть важные детали, без которых рассказ терял для него смысл. Не будем гадать. Для нашего повествования важнее другое: почему Эренбург написал Сталину в Одессе, а не в Москве сразу же после съезда писателей и не в Париже после бесед с Мальро, Блоком А. Жидом и другими писателями?

Ответ на этот вопрос, как кажется, удалось найти в украинской газете «Молода гвардiа» за 14 сентября 1934 г. В ней сообщалось, что 12 сентября в одесском Доме прессы, литературы и искусств им. М. Коцюбинского Эренбург выступил с докладом о работе съезда писателей. После Эренбурга на этом вечере выступили А. Корнейчук, гость съезда греческий писатель Дм. Глинос и (это самое существенное для нашего сюжета!) Н. И. Бухарин. Напомню, что Эренбург и Бухарин — друзья юности, товарищи по Первой московской мужской гимназии и большевистскому подполью; их дружеское общение продолжалось и потом, после 1920 г.; став в 1934-м редактором газеты «Известия», Бухарин задействовал парижского корреспондента Эренбурга не в пример прошлому активно; во время съезда писателей, где Эренбург выступил с большой речью, а Бухарин со знаменитым докладом о поэзии, они не раз общались. Нет сомнений, что в Одессе Эренбург мог свободнее общаться с Бухариным (в Москве существенно занятым) и, в частности, обсудить возникшую у него идею объединения западных писателей-антифашистов; возможно, мысль обратиться по этому вопросу к Сталину возникла в ходе их беседы, нельзя исключить и того, что она была подсказана Бухариным^[612]. Отметим, что это было первое обращение Эренбурга к Сталину лично, и Бухарин, надо думать, помогал советами: как написать, чтобы Сталин оценил весомость аргументов и одобрил план действий. Не исключено, что Бухарин и отвез письмо Эренбурга в Кремль.

Вот текст этого письма: