Читать книгу - "Восточный рубеж. ОКДВА против японской армии - Евгений Горбунов"

Конев в докладе сообщал о положении в частях корпуса. Репрессии 1937–1938 гг. выбили из его рядов 170 человек. Из них 58 человек старшего и среднего комсостава. Из 170 человек 126 были осуждены. Но командир корпуса считал, что этого было недостаточно, отмечая в докладе: «Однако эта очистительная работа, как показали факты последнего времени, ещё не закончена и требует дальнейшего выкорчёвывания вражеских недобитков и корней» (30). По основным частям корпуса, судя по докладу, было сменено командование. Командир 36-й мотострелковой дивизии комбриг Емлин и комиссар дивизии полковой комиссар Сизов приказом наркома были освобождены от должностей и исключены из партии. 32-я механизированная бригада (Особая бригада) Фекленко была взята из состава 11-го механизированного корпуса: «…где банда чайковских и других особо много навредила в части разложения кадров и вредительства в технике. Уже на марше от Улан-Удэ до Чойрена в бригаде было более 300 аварий» (31). Это писалось в докладе в 38-м. Но 7 сентября 1937 г. тот же Конев в докладе Фриновскому писал, что на трассе от Улан-Удэ до Улан-Батора протяжённостью в несколько сот километров было всего три серьёзные аварии. Все остальные машины бригады отправились дальше на Чойрен. Когда врал будущий маршал? Очевидно, при составлении доклада в 38-м. Осенью 37-го переброска такой группировки войск в МНР была под пристальным вниманием, и скрыть 300 аварий было не только невозможно, но и очень опасно — своя шкура дороже. Ну а в 38-м надо было показать бдительность, тем более что на арестованных можно было валить все мыслимые и немыслимые грехи.

Конечно, за 10 месяцев пребывания в такой стране, как МНР, невозможно было создать нормальную структуру для более чем 30-тысячной группировки с огромным количеством техники. Для того чтобы обеспечить существование в голой монгольской степи нужно было строить и строить: дороги, линии связи, колодцы, казармы, дома, склады и укрытия для техники, аэродромы и всё необходимое для дислокации авиационных частей. И конца и края этому строительству не было даже в перспективе. Тем более что ввод в МНР был чистой импровизацией. Туда гнали из Забайкалья всё, что было под рукой, не думая о последствиях, — главное, ввести войска до 9 сентября, дня осуществления «заговора» и «ввода» японских войск на территорию республики. Переименовывая группу усиления МНРА в особый корпус, в Генштабе, очевидно, смутно представляли его дальнейшие задачи и что он будет делать в случае военного конфликта с Японией.

Естественно, что все эти вопросы Конев ставил в своём докладе. В выводах доклада он отмечал, что монгольский театр военных действий на сегодняшний день далеко ещё не подготовлен, поэтому: «За истекший период пребывания корпуса в МНР Генштаб РККА не дал почти никаких указаний по подготовке театра военных действий исходя из дальнейших задач корпуса». Отмечал он и то, что: «Организация тыла для корпуса на случай войны со стороны Генштаба и Военного совета ЗабВО на сегодняшний день чёткого разрешения не получила», поэтому этим организациям срочно нужно дать указания по организации тыла на военное время. И как основной вывод в докладе отмечалось: «Необходимо решить принципиально вопрос, входит ли МНР в театр военных действий Забайкалья или это будет самостоятельный театр военных действий, руководимый Генштабом…» (32). От решения этого вопроса зависели все дальнейшие мероприятия в Монголии — у кого просить необходимые силы и средства — у Читы или у Москвы.

И в конце этого солидного (на 60 страниц) доклада опять то, с чего доклад и начинался: «При комплектовании корпуса вражеское руководство ЗабВО не пожалело усилий, чтобы сплавить сюда немало гамарнико-булинских последышей, участников военно-фашистской контрреволюционной организации, шпионов, диверсантов, предателей социалистической родины. С первых же шагов их пребывания в МНР и началом устройства парторганизации и политаппарату пришлось заниматься выкорчёвыванием вредительства и его последствий начиная с Таирова, Вайнера, Шипова, Покалн, затем Прокофьева, Стельмашко и других» (33). Вот такая концовка доклада, чтобы обратить на себя внимание и показать свою лояльность и преданность. И это удалось. Будущий маршал счастливо избежал репрессий и сделал перед войной блестящую карьеру.

* * *

21 июля 1938 г. на очередном заседании ГВС (протокол № 15) был заслушан доклад Конева. Присутствовали: Ворошилов, Сталин, Щаденко, Шапошников, Кулик, Павлов, Локтионов, Будённый, Мерецков. После доклада и выступлений в протоколе было записано, что ГВС отмечает значительное укрепление боевой готовности частей Особого корпуса, большую работу, которая была проделана по устройству в МНР и сохранению в боеспособном состоянии материальной части, а также в подготовке и освоении театра военных действий в МНР. Доклад произвёл впечатление, и деятельность командования корпуса во главе с комкором была оценена положительно.

Наиболее тяжёлое положение в корпусе было с кадрами комсостава. Конев отмечал в докладе, что из 3359 человек старшего и среднего комсостава высшее военное образование имели только 75 человек. Продолжавшиеся репрессии привели к тому, что многие командные должности даже высшего звена были вакантны. Поэтому обратились к Москве за помощью — дать надёжный, то есть проверенный НКВД командный состав, чтобы заполнить вакантные места на высших должностях корпуса. ГВС принял постановление: «К 25 августа 1938 г. полностью укомплектовать корпус начсоставом, назначив: заместителя командира корпуса, начальника политотдела и его заместителя, заместителя начальника штаба корпуса, начальника ВВС и автобронетанковых частей, НО-1, командира кавбригады, двух помощников командиров бригад по техчасти, а также 58 политработников и 33 человека инженерно-технического состава». Политработников требовалось больше всего, так как после ареста комиссара корпуса корпусного комиссара Прокофьева почти весь политсостав был репрессирован.

Но в этом же разделе постановления было записано: «В кратчайший срок очистить командно-политические кадры от скрытых ещё врагов народа, сомнительных и морально разложившихся элементов и иностранцев всех национальностей» (34). Это было прямое указание органам НКВД продолжать репрессии. Если высшему руководству в лице генсека требуется очистить кадры от врагов народа, значит, они будут найдены.

Определились и взаимоотношения командования корпуса с округом. ГВС постановил: «57-й Особый корпус во всех отношениях подчинить Наркому обороны». Было также решено перевести на новую организацию моторизованной стрелковую дивизию общей численностью 9938 человек. Отдельный мотоброневой полк и отдельный мотоброневой батальон, расквартированный в МНР с 1936 г., переформировать в отдельную мотоброневую бригаду численностью 1438 человек (35). Протокол подписали Ворошилов и Мерецков, а Сталин на первой странице наложил свою резолюцию: «За. И. Ст.».

* * *

Японский генштаб занимался систематическим планированием. Применительно к Советскому Союзу это были два хорошо теперь известных плана: «ОЦУ» и «Кантокуэн». По оценкам наших известных историков-дальневосточников и в первую очередь А.А. Кошкина и А.С. Савина, разработка этих планов свидетельствовала о наличии агрессивных намерений империи по отношению к Советскому Союзу. Аналитики японского генштаба занимались перспективным планированием. Это было их повседневной работой, за которую они получали жалование, воинские звания и продвижение по службе. И неудивительно то, что они планировали варианты на все случаи жизни. Но и в Москве или Хабаровске наши военные аналитики занимались тем же, планируя успешные операции на полях Маньчжурии. Ведь не для обороны в укреплённых пограничных районах мы наращивали мощь дальневосточной группировки, значительно превосходившей силы Квантунской армии по всем показателям.