Читать книгу - "Горячая "холодная война". Юг Африки (1960-1990 гг.) - Владимир Шубин"

Александрович заявил: «Зачем Вы встречались с Мугабе? Вам никто не поручал этого!» Такая позиция отдела ЦК привела к тому, что мне пришлось испытать неловкость, когда Зимбабве стал независимым, а Р. Мугабе – его первым премьер-министром»[866].

Схожую позицию занимал и В. Е. Чиркин. Он вспоминает: «По полученным инструкциям и в Женеве, и потом в 1979 г. в Лондоне мы могли контактировать только с партией Нкомо. В наших телеграммах в ЦК КПСС мы дважды предлагали установить контакты и с Мугабе, но оба раза получили ответ – категорическую рекомендацию не вмешиваться не в свое дело»[867].

Такая политика сказывалась даже в протокольных вопросах. Так, когда Мугабе однажды хотел пролететь через Москву из Вьетнама, ему отказали в визе. Впрочем, «для подстраховки» один из сотрудников СКССАА выехал в Шереметьево, чтобы оказать ему внимание, если тот все же окажется в аэропорту транзитом.

Неудивительно, что прием советской делегации, прибывшей на празднование независимости, провозглашенной 18 апреля 1980 г., был довольно прохладным. Во главе ее был Ш. Р. Рашидов, кандидат в члены Политбюро и руководитель компартии Узбекистана, считавшийся в советском руководстве как бы специалистом по «третьему миру». Однако намечавшаяся беседа с Мугабе не состоялась; делегация встретилась с ним лишь (почти?) случайно в аэропорту при своем отлете. Говорили, что Мугабе предложил им задержаться с отъездом, но это не было сделано, возможно, из чувства обиды. Так или иначе, этот эпизод добавил напряженности, и дипломатические отношения в между СССР и Зимбабве были установлены лишь десять месяцев спустя.

В. Г. Солодовников подробно описал все связанные с этим события[868]. Делегация оставила в МИД Зимбабве проект соответствующего документа, но реакции на него не было получено. Можно добавить, что «избирательный подход» к отношениям с другими странами руководство нового государства проявился и ранее: СССР, по крайней мере, был приглашен на празднование, но среди 96 зарубежных делегаций не оказалось его союзников – ГДР, Польши, Чехословакии, Венгрии. Зато, как справедливо отмечает Солодовников, «союзники и партнеры режима Яна Смита – США, Англия, Франция, ФРГ» – там были[869]. Он продолжает: «Правительство Р. Мугабе… спешно устанавливало дипломатические отношения с теми странами, которые в период борьбы за независимость открыто именовали лидеров и рядовых бойцов ЗАНУ террористами и были союзниками режима Яна Смита, тайно снабжали последнего нефтью и оружием, из которого расстреливали зимбабвийских беженцев в лагерях Мозамбика и Замбии и бойцов ПФЗ, в том числе из ЗАНУ»[870]. Действительно, в отличие от Москвы, у стран Запада никакой задержки в установлении дипломатических отношений не было.

Солодовников и сам прибыл в Хараре (так теперь стала называться столица Зимбабве) в ноябре 1980 г. для обсуждения данного вопроса, но его миссия не принесла результата: ПФ-ЗАПУ был партнером ЗАНУ-ПФ в правительстве, но зимбабвийские дипломаты настаивали на прекращении с ней «исторических отношений» Москвы и ограничением связей только ЗАНУ[871]. При этом стоит отметить, что материальная помощь ЗАПУ со стороны правительства СССР (включая военную) и общественных организаций была прекращена сразу после соглашения в Ланкастер-хаусе[872].

В конце концов в феврале 1981 г. договоренность была достигнута после переговоров, проведенных в Хараре послом В. П. Вдовиным, сменившим П. Н. Евсюкова в Мапуту, причем на беспрецедентных и даже унизительных для нашей страны условиях прекращения всех контактов с ЗАПУ[873].

К счастью, отличным был выбор первого советского посла в Зимбабве. Им стал Г. А. Тер-Газарянц, талантливый и харазматичный человек, ветеран Великой Отечественной войны, являвшийся в свое время вторым секретарем ЦК КП Армении, но «сосланный» послом в Дакар, а оттуда переведенный в Хараре. Постепенно, шаг за шагом он сумел наладить и двусторонние отношения с Зимбабве в различных областях.

Пришло время и для межпартийных связей с ЗАНУ – ПФ. Первым реальным шагом для этого послужила состоявшаяся в середине ноября 1982 г. беседа Р. А. Ульяновского с Сидни Секеремайи, который посетил Москву в качестве государственного министра по делам обороны (пост главы этого ведомства тогда занимал сам Мугабе), и основной целью приезда которого были переговоры о поставках специмущества.

Как можно было ожидать, Секеремайи использовал эту возможность для сетований о неправильном отношении Москвы к ЗАНУ в прошлом; более того, стало ясно, что определенные силы предоставляют руководству Зимбабве ложную информацию[874]. Например, он пожаловался, что Москва «прячет» видного военного деятеля ЗАПУ Акима Ндлову[875], в то время как он находился в Норвегии.

Ульяновский повел беседу в дружественном, но твердом тоне, выразив сожаление в связи с отсутствием двусторонних связей в период вооруженной борьбы, он предложил «по-божески» разделить вину за это 50 на 50, напомнив собеседнику, что руководство ЗАНУ в прошлом вслед за Пекином обвиняло СССР и «социал-империализме»[876].

Настоящий прорыв в отношениях произошел, когда в Москву на празднование 60-летия СССР прибыл Натан Шамуярира, в то время министр информации и секретарь ЦК ЗАНУ – ПФ. Затем условия для их развития стали более благоприятными, когда на съезде этой партии в 1984 г. из ее основополагающих документов было снято положение об «учении Мао Цзэдуна». Приглашена на него была и делегация КПСС. Затем в декабре 1985 г. официальный визит в СССР в качестве «главы партийно-правительственной делегации» совершил Роберт Мугабе, у которого прошли переговоры с Председателем Совета Министров СССР Н. И. Рыжковым и состоялась беседа с М. С. Горбачевым. Было подписано двустороннее соглашение об экономическом и техническом сотрудничестве, а также протокол о сотрудничестве между КПСС и ЗАНУ-ПФ[877].