Читать книгу - "Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г. - Иван Кривушин"

Резкое усиление интенсивности боев в городе в середине мая привело к значительному ухудшению гуманитарной ситуации. 22 мая корреспондент «The Baltimore Sun» Марк Мэтьюс так описал обстановку в столице, где оставалось от 50 до 70 тыс. человек: «Правительство и повстанческие силы все еще сражаются друг с другом за Кигали, но трудно понять, за что. Город – обугленный остов. Большинство его жителей – тех, кто пережил оргию убийств, которая началась 6 апреля, – бежали. Только вездесущие бугенвиллея и гибискус цветут, будто элемент яркой похоронной церемонии. С холма, возвышающегося над столицей, грохочут орудия повстанческого Руандийского патриотического фронта. В городе блокпосты, которые охраняет молодой сброд. Пространство между контрольно-пропускными пунктами стало кегельбаном для снайперов. Неосвещенные улицы деловой части города… пустынны, не считая правительственного и военного транспорта и редкого грузовика Красного Креста. На улицах мало гражданских лиц. Внутренняя часть современных офисных зданий уничтожена, их окна разбиты, некоторые рушатся от попаданий ракет. <…> …никто не может передвигаться по городу, кроме военного транспорта. <…> Самый оживленный район Кигали – это бедная часть квартала, тянущегося вокруг старой окрашенной в белый и зеленый цвета мечети. Там, на переполненном грязном тротуаре у обветшалых одноэтажных бетонных бараков вакуум городской торговли заполняют люди, продающие муку, сигареты и растительное масло с открытых прилавков. Богатый жилой район кажется пустынным, за исключением нескольких слуг в синей униформе, охраняющих ворота. Но этот вид, возможно, обманчив. “Люди не могут передвигаться. Многие просто гниют в своих домах”, – говорит житель нового квартала, где обитают представители среднего класса, на другом конце города. <…> Брошенные, усеянные обломками дома тутси стоят на обочине, их оконные и дверные рамы выбиты»^[904].

В восточной части Кигали, находившейся под контролем РПА, не было водопроводной воды: власти перекрыли водоснабжение; почти везде отсутствовало электричество^[905]. 2 июня корреспондент газеты «The Independent» Дэвид Орр описал условия, в которых жили люди в отеле «Меридьен»: «Постояльцы отеля ныне – разношерстная компания руандийских беженцев, ооновских миротворцев и иностранных журналистов. Интерьер во всех комнатах удивительно однообразен: окна разбиты пулями, остовы кроватей приставлены к балконам для защиты от шрапнели, матрасы на полу, а на столах кучи полусъеденных военных пайков. Водопровод не работает, поэтому санитарные условия в ванных комнатах весьма далеки от удовлетворительных. В коридорах маленькая голосистая группа сирот играет среди груд мусора. <…> Ко всеобщему удивлению, есть электричество и даже показывает Си-эн-эн»^[906].

Представитель ЮНИСЕФ Роджер Картер назвал положение в Кигале «совершенно отчаянным»: люди голодают да еще подвергаются постоянному риску быть убитыми. «Мы не можем добраться до большинства районов из-за сильного огня. В 9 случаях из 10 мы попадаем под обстрел. Ситуация будет ухудшаться»^[907]. Стало практически невозможно доставлять продовольственную помощь. Начался массовый исход из города населения, военных частей и милиции. 20 мая столицу покинул префект Сельского Кигали Карера^[908].

К середине мая в центральной больнице Кигали осталось всего шесть врачей на три тысячи больных и раненых^[909]. «У нас, – заявил ее директор, – ужасные проблемы с гигиеной – нет чистой воды, почти нет лекарств и перевязочных материалов. Раны ужасны, и мы с трудом справляемся с ними»^[910]. После обстрела больницы в ночь с 18 на 19 мая ее покинул весь медицинский персонал, бросив своих пациентов^[911]. Когда один из автомобилей МКК 19 мая попал под под минометный огонь, он перестал высылать машины «скорой помощи»: раненые и больные были вынуждены самостоятельно добираться до госпиталя. Врачам МКК приходилось в среднем проводить по пять часов в убежище, а 40 руандийских сотрудников госпиталя сбежали^[912]. Американский хирург Джон Сандин сообщил «The New York Times» по телефону: «Мы сейчас по сути дела в ловушке. Это скорее академический вопрос, кто стреляет в нас. Мы между правительственными войсками и повстанцами. Каждый день заявляют о перемирии, но это слово, похоже, не доходит до минометчиков. Мы не рассматриваем вопрос об эвакуации. Нет способа выбраться. Я пока сумел уцелеть. Все больше минометного огня»^[913]. В столичном аэропорту, где укрывалось более тысячи беженцев, был только один врач, миротворец из Ганы, который за один день 22 мая сделал более 300 операций^[914].

В таких критических обстоятельствах эвакуация беженцев стала более чем необходимой. Проблема заключалась, однако, в том, что руандийские власти соглашались на эвакуацию тутси и оппозиционеров хуту из своей зоны только при условии эвакуации такого же числа беженцев хуту из зоны РПФ. Утром 27 мая после сложных переговоров и достижения хрупкого соглашения о временном прекращении огня удалось осуществить обмен 240 тутси из отеля «Миль колин» на 240 хуту со стадиона Амахоро^[915]. Первые были доставлены в повстанческую зону в опустевший и сильно пострадавший от боевых действий городок Кабуга в 12 км от столицы, где бойцы РПА устроили им торжественную встречу (СТМК иронизировало по этому поводу: «Большинство предателей ушли, чтобы присоединиться к тараканам»)^[916]. Вторых высадили на дороге в 20 км к югу от Кигали, где они присоединились к общему потоку беженцев^[917]. Днем 28 и вечером 30 мая состоялись два новых обмена заложников из «Миль колин» (293 и 246) на хуту со стадиона Амахоро (402 и 290)^[918]. Всего за три дня ооновцы эвакуировали из Кигали 1711 человек.