Читать книгу - "Имам Шамиль - Шапи Казиев"

Когда переводчик представил всех пленниц, Шамиль выразил соболезнование Варваре Орбелиани, сказал, что весьма уважал ее мужа за храбрость и честность. Затем предупредил, что только правдивость пленниц может принести им его расположение и от этого будет зависеть их дальнейшая судьба.

В подтверждение добрых намерений Шамиль велел передать пленницам несколько писем, но предупредил, что ответы их будут изучаться специальными людьми и только потом отсылаться. Впоследствии пленницы получали от родных не только письма, но и посылки со всем необходимым. И даже могли беседовать с их посланцами, желавшими убедиться, что семьи князей живы и здоровы.

Условия же их освобождения оставались прежними.

Пленницам Шамиль показался человеком гораздо моложе своих 57 лет. Мадам Дрансе оставила в своих воспоминаниях его портрет: «Он высокого роста, черты лица его спокойны, не лишены приятности и энергии. Шамиль похож на льва, находящегося в спокойном положении. Русая и длинная борода его много придает величественности его осанке. Глаза его серы и продолговаты, но он держит их полуоткрытыми, на восточный манер. Губы у него алы, зубы очень красивы, руки малы и белы, походка тверда, но не медленна; все в нем обнаруживает человека, облеченного высокой властью».

Личность Шамиля столь впечатлила пленниц, что даже после тяжких страданий и долгого плена они не сказали о нем дурного слова. Более всех была очарована этим «просвещенным варваром» мадам Дрансе. «Одаренный от природы высоким умом,— писала она далее,— Шамиль может быть назван не только великим полководцем, но и великим законодателем. Он проводит большую часть дня в своем кабинете, заваленном книгами и пергаментами. Имам часто разъезжает по аулам, проповедуя своим народам Коран и одушевляя их любовью к независимости».

В Ведено пленниц окружила совсем иная жизнь, нежели в Тифлисе или Цинандали. Здесь все было скромно и сдержанно. Жены имама выходили из своего сераля очень редко, лишь по особым надобностям и закутавшись в вуали.

В столице Имамата жили русские, поляки, грузины и множество другого разноязычного люда. Жили наравне с горцами и при своей вере. Здесь можно было достать газеты «Русский инвалид», «Кавказ» и даже журналы, которые Шамиль читал с переводчиком, а после отдавал в библиотеку.

Понемногу пленницы привыкали к обычаям имамского дома. Видели они Шамиля очень редко. Встречаться глазами, кроме как мужу и жене, считалось неприличным, и пленниц заранее предупреждали, если Шамиль должен был пройти мимо их комнаты.

Шуайнат старалась опекать княгинь, сделалась доброй их феей. Сочувствуя княгиням и сетуя на общую для всех судьбу, она горестно вздыхала: «Не понимаю, чего ищут люди? Зачем они воюют, когда могли бы жить мирно и счастливо со своими семействами».

Шуайнат вскоре должна была родить, и на некоторое время их отношения прервались. Роды проходили тяжело. Местные женщины использовали всевозможные средства для облегчения страданий Шуайнат. Две дочери Шамиля от умершей жены Патимат — 12-летняя Написат и 9-летняя Патимат — всю ночь читали молитвы. Но самое неожиданное средство применил их родной брат Магомед-Шапи. Прослышав, что при родах помогают выстрелы, он всю ночь палил из пистолета, прохаживаясь перед комнатой Шуайнат. Наутро родилась девочка, которую назвали Сапият.

По этому поводу зарезали множество баранов и устроили торжество, угощая всех, кто приходил поздравить Шуайнат с дочерью. Несколько дней Шуайнат навещали жены наибов и других важных лиц, дарили подарки и желали доброго здоровья. Девочка была единственным выжившим ребенком Шамиля от Шуайнат, и отец очень о ней заботился. Княгини подарили Шуайнат серьги для дочери, а к вечеру нашли в своей комнате красивый ковер.

Старания же Магомеда-Шапи получили совершенно иное развитие. За ночную пальбу и прочие шалости его отправили учиться в медресе в далекий аул.

Оказалось, что баранов зарезали слишком много, тогда оставшееся мясо пересыпали солью и повесили сушить. Такая солонина считается в горах деликатесом и сохраняется на зиму.

Княжеские дети уже играли с остальными, быстро выучились говорить по-аварски и по-чеченски и дружно повторяли за мюридами их единственную песню «Ла-ильлаха-иль-алла». Младшие дочери имама удивляли своей мальчишеской прытью и вместе с тем образованностью — к семи годам все уже умели писать, считать и знали Коран.

Шамиль детей очень любил и не делал различий между своими и чужими, когда одаривал их ласками и сладостями. Если же им случалось заболеть, горские лекари пользовали детей, пока те совершенно не выздоравливали. Особенно заботились они о маленьком Александре Чавчавадзе, который стал олицетворением ожидаемого обмена «сына на сына».