Читать книгу - "История Японии - Эльдар Дейноров"

Поэтому император издал декрет о конфискации земельных уделов («сёэн»), созданных после 1045 г., а также и более ранних, но не подкрепленных соответствующими документами. О декрете было особо сообщено уходящему в отставку камнаку Ёримити Фудзиваре, и тот заявил: если с документами было что-то не в порядке, то он сумеет это исправить, быстро и легко.

Как именно «быстро и легко» исправлялись недостатки такого рода, императорам было давным-давно известно — по всей стране шел процесс «ликвидации недостатков», в котором вместо кисти и бумаги использовались по большей части мечи.

Го-Сандзё быстро понял, что окончательный удар по могуществу клана Фудзивара может стать последним, что он сумеет сделать на троне. Так что для Ёримити и его владений пришлось сделать специальное исключение.

Как оказалось, декрет не слишком-то хорошо работал. Не только Ёримити, но и весь клан Фудзивара владел землями по всей стране. И никто из них со своей собственностью добровольно расставаться не захотел бы. Но у правителя не было сил, чтобы отобрать поместья насильственно. Так что реформы Го-Сандзё натолкнулись на сопротивление. Если бы землевладельцы выступили единым фронтом, это означало бы любые перемены власти. Но этого в тот момент произойти не могло — слишком враждующими оказались кланы. Власть императора оказалась не столь уж и незначительной, как могло показаться прежде. «Великой чистки» не началось, все Фудзивара оставались на своих высоких должностях. Но сами эти должности становились все более и более номинальными, а власть государя укреплялась.

И все равно требовался какой-то беспрецедентный шаг, чтобы попытаться вернуть власть императору. Го-Сандзё на этот шаг решился.

В 1086 г. он проделал то же, что и его предшественники — отрекся от трона и сделался монахом. А заодно — и регентом при своем сыне. Иными словами, должность камнаку теперь перешла лично к нему. Эта система, когда экс-император управлял страной из своей монашеской резиденции («ин») получила название «инсэй».

Отцовские привилегии перевешивали те права, которые имел клан Фудзивара за счет «политики женитьб». Так возник прецедент — инок-государь, реально управляющий страной при номинальном императоре. Примерно так хотела в свое время распорядиться властью императрица Кокэн, которая намеревалась вершить из монастыря большие государственные дела, оставив преемнику малые.

И могущество клана Фудзивара, подорванное в провинциях бесконечной войной феодалов, начало постепенно рушиться.

Го-Сандзё сотворил бюрократическое чудо: столичный город Хэйан оказался заполненным обладателями виртуальных постов. При номинальном правителе существовали столь же номинальные канцлеры и регенты, им докладывали о ситуации в государстве номинальные министры, а рядом располагался центр реальной власти.

Там монах-император, окруженный своими собственными чиновниками, управлял страной фактически. Его указы, а не эдикты императора во дворце, имели решающее значение. Плохо лишь то, что это «решающее значение» оказывалось порой очень невелико для продолжающих свои разбирательства и свары феодалов.

Но все же система «инсэй» оказалась прогрессом в развитии централизованной власти. Однако столь громоздкая система все равно должна была опираться в регионах на местных «олигархов». А те, вместо того, чтобы проводить земельные указы в жизнь, старались сами прибрать права на владения. Законы к тому времени фактически перестали действовать. Регионы управлялись по собственным законам того или иного клана.

Рано или поздно среди множества воюющих кланов должна была появиться сила, которая способна сделать императоров (вместе с иноками-отцами) окончательно номинальными символами, добиться подчинения страны и окончательно устранить от власти клан Фудзивара. Эта сила станет опираться непосредственно на войска, а не на интриги и богатство. Как сказал Мао Цзедун, «винтовка рождает власть». Но это вполне относится и к самурайскому мечу.

Беда Японии в том, что таких сил оказалось сразу две…

Если такая сила и не появилась раньше, то лишь из-за слишком большой разрозненности враждующих кланов. К тому же, их жизнь уже зависела от участий в конфликтах и мелких войнах. Слишком привязанными к своим провинциям оказались многие из этих полководцев. Захват владений ненавистного соседа приносил быструю добычу, а служба ради центральной власти, объединение страны под своим руководством казались отдаленной и туманной перспективой. Регионы ощущали самостоятельность, многие из крупнейших феодалов были родственниками местной знати, происходившей из семей провинциальных вождей. Мысли о единстве страны пока что если и возникали, то в качестве отвлеченных рассуждений. А самым главным казалось соблюдение верности не императору и даже не главе своего клана (который мог находиться в столице и чьи владения располагались далеко), а военному губернатору провинции. От него и зависело право на владение поместьем.

Такая привязанность к земле задержала следующую главу в истории Японии почти на век. А в это время монахи-императоры могли достаточно спокойно реально возглавлять свое беспокойное государство.