Читать книгу - "Антология шпионажа - Анатолий Вилинович"

Граф Морис де Монгайяр был одним из наиболее важных агентов-двойников, действовавших в период Великой французской революции. Настоящим именем этого уродливого горбатого человека с длинным носом было Роке. Он происходил из обедневшей дворянской семьи и до революции служил офицером в полку, сражавшемся с англичанами на острове Мартиника. После возвращения во Францию Монгайяр выгодно женился и сумел втереться в доверие к министру финансов Неккеру, что в большой мере способствовало его карьере. После начала революции Монгайяр поступил на секретную службу короля и был в числе организаторов безуспешного бегства Людовика XVI в Варенн. В годы якобинской диктатуры Монгайяр остался во Франции, причем он не подвергся ни аресту, ни преследованиям. Видимо, это было результатом того, что хитрому авантюристу удалось поступить на тайную службу революционного правительства.

Когда в 1794 г. Монгайяр прибыл в распоряжение австрийской армии, а потом переехал в Лондон, одни считали его тайным эмиссаром Робеспьера, другие – французским аристократом, сумевшим спастись от санкюлотов. Монгайяра принимали в Лондоне представители придворной знати и сам премьер-министр Питт, который предложил ему поступить на английскую секретную службу. Француз согласился на это предложение, так как знал, что англичане щедро оплачивают ценных агентов. Вернувшись на континент, Монгайяр быстро проник в число приближенных руководителя пятитысячной эмигрантской армии принца Конде. Тот послал его в Лондон с просьбой о финансовой помощи, поскольку армия эмигрантов испытывала острый недостаток в средствах. Монгайяр возвратился с обещанием большой английской субсидии и дополнительного ассигнования на секретную службу, главой которой его немедля назначил принц Конде.

Монгайяр стремился сразу же добиться какого-то крупного успеха и с этой целью решил попытаться переманить на сторону эмигрантов одного из самых известных в то время, в 1795 и 1796 гг., республиканских генералов – Пишегрю, который втайне сочувствовал роялистам. Трудность заключалась в том, чтобы завязать связь с Пишегрю, за которым наблюдали три специальных представителя французской Директории. Монгайяр прибегнул к услугам некоего Луи Фош-Бореля, книготорговца. Монгайяр обещал ему золотые горы в случае реставрации монархии: миллион луидоров, место главного инспектора французских библиотек, высшие ордена и другие блага. В случае неудачи Фош-Борель все же должен был получить солидную сумму.

В июле 1795 г. Фош-Борель, которому был придан в качестве помощника старый прусский шпион Куран, отправился в дорогу. В конце концов, Фош-Борель добрался до Пишегрю и, щедро расходуя английские деньги, сумел завязать с ним переговоры. Но книготорговец чем-то вызвал ненависть к себе генерала; тот даже сказал своему адъютанту: «Вы очень обяжете меня, если пристрелите этого господина, когда он еще раз явится ко мне».

Сведения о переговорах Пишегрю с иностранными агентами не ускользнули от внимания французской секретной службы в Швейцарии, которую возглавляли секретарь французского посольства Башэ и бывший член Конвента Бассаль. Французское правительство отдало приказ об аресте Фош-Бореля. 21 декабря он был захвачен в Страсбурге. Фош-Борель сжег все опасные бумаги, кроме одной. (Возможно, что сам Пишегрю и местный начальник полиции Фишер дали роялистскому лазутчику время уничтожить компрометирующие бумаги, заранее уведомив его о предстоящем аресте.) Это была записка от принца Конде, которую он получил незадолго до ареста и спрятал в потайном отделении своего портфеля. Полицейские Фишера, видимо, не очень внимательно осмотрели портфель – записка осталась необнаруженной.

Фош-Борелю удалось подкупить тюремщика и обеспечить себе поддержку влиятельных лиц. Вскоре его выпустили за недостатком улик. (Переговоры с Пишегрю продолжали другие агенты.) Надо лишь прибавить, что лицом, наведшим французские власти на след Фош-Бореля, был, вероятнее всего, не кто иной, как Монгайяр. Он рассчитывал вначале, что Фош-Борель будет поддерживать связь с Лондоном исключительно через него, Монгайяра, и ему перепадет немалая толика тех денег, которые правительство Питта выделило на подкуп Пишегрю. Но Фош-Борель рассудил, что этим деньгам куда более место в его собственном кармане, и завязал прямую переписку с английским посланником в Швейцарии Уикхемом.

Со своей стороны, англичане, хотя и с запозданием, сообразили, что далеко не все деньги, щедро отпускаемые ими Монгайяру, граф считал целесообразным тратить на свержение Французской республики, он находил им куда более нужное применение – на личные расходы. И, главное, – от Монгайяра можно было ожидать всего.

В ноябре 1797 г. от Дрейка в Лондон на имя Джорджа Кантинга было направлено тревожное предупреждение: «Лорду Мэлзбери (одному из крупных дипломатов того времени – А. В.) необходимо принять к сведению, что Монгайяр обладает талантом к точному подделыванию любого почерка. Зная это, я обращал особое внимание на то, чтобы он не заполучил образец моей подписи. Всякий раз, когда я имел случай отвечать на его письма, мой секретарь писал ему записку, формально обращенную к третьему лицу».