Читать книгу - "Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Елена Прокофьева"

При вскрытии присутствовал Джон Майнер, заместитель прокурора округа Лос-Анджелеса.

Тело Мэрилин сначала изучили под лупой — в буквальном смысле каждый миллиметр! — потом обмыли и изучили вторично. Никаких следов насилия найдено не было. Только синяк на бедре, полученный несколько дней назад, но Мэрилин, когда злоупотребляла успокоительными, бывала неловкой и ударялась о мебель. Прежде чем приступить к вскрытию, Ногучи искал следы инъекций. Их не было — вопреки появившимся после домыслам охотников за сенсациями. Только убедившись в этом, патологоанатом взял скальпель и сделал первый разрез.

Мэрилин не ужинала, стараясь сохранить фигуру, поэтому ее желудок был практически пуст. И версию с большим количеством нембутала, принятым разово, опровергли сразу: таблетки не успели бы полностью раствориться. А между тем главный токсиколог Р. Дж. Абернети, исследовав содержимое желудка и ткани внутренних органов актрисы, констатировал, что самое большое количество барбитуратов было обнаружено в печени. Концентрация была смертельной. Но при пероральном приеме таблетки не успели бы начать абсорбироваться в печени!

Ответ на то, каким способом смертельная доза успокоительного попала в организм Мэрилин, был получен при исследовании кишечника актрисы. На большей поверхности толстой кишки наблюдалась, согласно отчету, "значительная гиперемия и синеватая окраска". Это свидетельствовало о введении успокоительного ректально. Скорее всего, это был хлоралгидрат: быстродействующее снотворное.

"Следовало выяснить причины столь необычной, неестественной окраски толстой кишки, — писал Майнер. — Ногучи и я были убеждены, что эта сильная доза лекарства была введена в организм Мэрилин путем вливания с помощью клизмы".

Патологоанатом доктор Эйбрамс подтвердил эту версию: "Я никогда не видел ничего подобного во время аутопсии. С толстой кишкой этой женщины происходило нечто странное. А если говорить о самоубийстве, то мне, честно говоря, очень трудно вообразить, что пациент, который хочет принять смертельную дозу барбитуратов или даже успокоительных средств, станет морочить себе голову приготовлением раствора, а потом будет делать себе этим раствором клистир! Помимо всего прочего, неизвестно, сколько жидкости понадобится, да и нет гарантии, что организм не исторгнет раствор прежде, чем он будет впитан. Послушайте, если человек хочет отравиться барбитуратами, он просто глотает порошки или таблетки и запивает их водой! Что касается свечек из нембутала (которые иногда ошибочно считают причиной смерти актрисы), то они вошли бы в задний проход всего лишь на глубину в десять сантиметров; однако в случае Мэрилин сигмовидная кишка, проходящая намного выше, была целиком окрашена. Таким образом, лекарство, которое стало причиной смерти, действительно было введено в организм посредством клизмы. В этом месте следует напомнить, что Мэрилин долгие годы делала себе клизмы "из гигиенических соображений или для того, чтобы похудеть"". Таковы слова доктора Майнера, но работавшие на актрису модельеры вроде Уильяма Травиллы и Жана Луи давно знали об этом способе. Далее доктор продолжал: "В значительной мере это было с ее стороны следование скоротечной моде, которая царила тогда среди актрис"…"

Однако все эти выводы были сделаны не в 1962-м, а в 1982-м году, во время пересмотра дела о смерти Мэрилин Монро, когда были подняты все документы и заново опрошены свидетели!

А 27 августа 1967 года было опубликовано окончательное заключение о смерти с формулировкой: "острое отравление барбитуратами — прием слишком большой дозы лекарств".

Юнис Мюррей покинула дом Мэрилин 6 августа, предварительно высушив постиранное в ночь смерти актрисы постельное белье и поручив своему племяннику заменить разбитые стекла.

В тот же день Джо Ди Маджио обратился с просьбой выдать окончательное заключение о смерти. Это еще не было заключением о причинах смерти, но вскрытие было завершено и Мэрилин можно было похоронить.

Похоронами собирался заниматься Джо. Он получил на это официальное разрешение от сводной сестры Мэрилин, Бернис Миракл. Джо считал себя мужем Мэрилин: он был им однажды и хотел стать им снова. Мэрилин вроде бы тоже собиралась снова выйти за него замуж. Они даже назначили дату бракосочетания: 8 августа. Впрочем, в своих намерениях относительно Джо Мэрилин была не слишком уверена: то она с нетерпением ждала его приезда и планировала прием по случаю их второй свадьбы, то впадала в мрачность и считала, что им стоит остаться друзьями. Но во время более скрупулезного обыска ее спальни в телефонной книжке актрисы нашли сложенный листок, на котором она, видимо, начала письмо Ди Маджио, но по какой-то причине не закончила и не отправила: "Дорогой Джо! Если бы только мне удалось осчастливить тебя, я совершила бы самую важную и самую трудную вещь — то есть сделала одного человека безгранично счастливым. Твое счастье — это мое счастье". Она не отправила, потому что не была уверена в своих словах? Или потому, что ее что-то отвлекло, а потом она решила все сказать Джо при личной встрече?

Теперь это не имело значения для Мэрилин. Да и для Джо, в сущности, тоже. Он мог сделать для нее теперь только одно: достойно похоронить.

К вечеру 6 августа тело актрисы перевезли в Похоронный Дом кладбища Вествуд-Виллидж.

Джо знал, что Мэрилин боялась лежать в земле, поэтому купил для нее нишу в склепе. Он же выбрал гроб, приказав изнутри обить его бархатом цвета шампанского: цвета, который особенно любила усопшая. Всеми приготовлениями Ди Маджио руководил из Малибу. 7 августа он позвонил визажисту Алану Снайдеру, который работал с Мэрилин еще во время съемок фильма "Некоторые любят погорячее". И сказал, что пришло время исполнить обещание…

Дональд Спото писал:

"Десятью годами ранее, на пороге своей большой карьеры, Мэрилин попросила своего друга Алана Снайдера прийти к ней в больницу, прежде чем ее оттуда выпишут: она хотела выглядеть перед людьми и перед камерами как можно более красивой. На протяжении пятнадцати лет никто лучше этого человека не понимал страхов и особенностей натуры актрисы, никто не продемонстрировал большего терпения и лояльности в использовании собственных талантов ради ее блага.

— Уайти, — сказала Мэрилин, обращаясь к нему с использованием его "домашнего", ласкательного прозвища, пока гример причесывал и укладывал ее волосы, кое-где осветляя их, а в других местах чуть меняя оттенок, — ты должен обещать мне одну вещь.

— Все что угодно, Мэрилин.

— Обещай, что если со мной что-нибудь случится… то, умоляю, пусть никто другой не прикасается к моему лицу. Обещай сделать мне макияж, чтобы я хорошо выглядела, прежде чем уйду навсегда.

— Ясное дело, — сказал он, поддразнивая актрису. — Принеси мне только свое тело, пока будешь еще теплой, и я превращу тебя в божество".

Мэрилин подарила Алану Снайдеру золотую медаль с выгравированными на ней словами "Пока я еще теплая! Мэрилин".

Собираясь в морг, Алан Снайдер положил эту медаль в карман. Вместе с ним поехала Маргарет Плечер, ассистент костюмера и его будущая жена. Она выбрала в качестве последнего наряда актрисы закрытое зеленое платье от Пуччи, которое Мэрилин в последнее время особенно любила, и шифоновый шарф.