Читать книгу - "Ромен Гари, хамелеон - Мириам Анисимов"

Часто, едва она успевала прийти домой, Гари звонил ей и умолял вернуться в консульство отпечатать текст какого-нибудь важного заявления. Но в субботу утром он заезжал за Одеттой сам и вез ее на берег моря, в Санта-Монику. У Гари не было водительских прав, и машину он водил очень медленно, будто был один на дороге, черпая вдохновение в окружавшем его пейзаже, при этом диктовал Одетте, а та стенографировала.

Гари поручал Одетте покупать ему нижнее белье и черные или синие носки в «Лондон Шоп», шелковые халаты в «Кэрролс», заказывать рубашки и костюмы в лучшем голливудском ателье «Чарльз», расположенном на бульваре Уилшир. Она носила его брюки в химчистку. Лесли Бланш всем этим пренебрегала. Одетта пыталась убедить Гари, что ботинки в военном стиле из грубой кожи с золотыми пряжками, которые он носил в любой ситуации, не сочетаются с шелковыми рубашками и дорогими костюмами, но именно резкие контрасты казались ему верхом элегантности. Когда Одетта отнесла в химчистку консульский плащ, у которого, словно кожа, лоснился воротник, Гари разразился криком: «Кто вас просил его чистить?! Теперь он ни на что не похож! Совершенно потерял индивидуальность!»

Одетта записывала Гари на прием к зубному врачу Лейбу Банкову, которому приходилось исправлять работу не слишком квалифицированных французских дантистов: «Это не зубные техники, а зубные сантехники!» Гари на приеме так нервничал и боялся, что однажды до крови укусил врача за палец.

С Одеттой Гари вел себя естественно, дружелюбно, но без малейшей нежности. Чаще всего он пребывал в мрачном настроении, хотя это не мешало ему устраивать ей глупые розыгрыши: например, чтобы ее напугать, он засунул в пишущую машинку резиновую змею. В приподнятом настроении Одетта видела Гари лишь однажды, когда к нему пришли хасиды просить помощи. Он заявил им, что исповедует католичество, а когда за ними закрылась дверь, довольно потер руки. Гари не скрывал от Одетты, что он иудей, но считал неуместным сообщать об этом каждому встречному.

Очаровательный дуплекс, который Гари снял, чтобы работать и принимать любовниц, состоял из небольшой прихожей, гостиной, столовой и кухни, а наверху была спальня и ванная. На приемах и коктейлях он встречал много женщин, некоторые вешались ему на шею, как главный редактор лос-анджелесской газеты Рене Флад, которая демонстрировала ему свой пышный бюст в немыслимом декольте. Гари сказал на это Одетте: «Это и в самом деле flood — наводнение!» Даже в щекотливой ситуации Гари умел сохранять самообладание. Однажды он по ошибке назначил свидание двум женщинам одновременно. Когда он был уже в постели с одной, в дверь позвонила другая; Гари открыл дверь и, чтобы аккуратно выпроводить даму, сказал, что его жена узнала о квартире и что ей лучше уйти. Раз в неделю к нему приходила чернокожая массажистка, которую он называл Сэлли Смит.

Ивонна-Луиза Петреман держала сотрудников консульства в ежовых рукавицах: запрещала им курить и пить кофе в рабочее время, мол, кофе и сигареты отрицательно сказываются на работе ее подчиненных. Но, поскольку она отличалась отнюдь не легкой походкой и тем самым себя обнаруживала, архивист Ева Оуэн Миллер быстро прятала чашку в стол, едва заслышав ее поступь. Но у кофе стойкий запах. И заместитель консула начинала открывать все ящики стола один за другим в поисках злосчастной чашки. Однажды она отправила Одетту переодеваться, сочтя вызывающим ее обтягивающее золотистое платье из джерси. Кроме того, она требовала от Одетты доказательств, что та имеет право ставить перед фамилией частицу «де», указывающую на аристократическое происхождение. Одетте пришлось представить ей свое свидетельство о рождении, свидетельство о рождении мужа и свидетельство о браке.

У Ивонны-Луизы были свои чудачества: каждый месяц она отправляла матери в Бретань посылку с продуктами и говорила, обвязывая пакет: «Заворачиваю в два слоя, чтобы сестра не совала нос». Впрочем, Гари ценил ее за профессионализм, пунктуальность и преданность делу. Совершенно по-другому он относился к Жану Ортоли, который, как ему передавали, дурно говорил о нем за его спиной. Ортоли не понимал, как Гари мог дать Одетте такое указание по случаю визита делегации курсантов летного училища из Франции: «Купите им ящик шампанского, устройте у себя дома вечеринку и позовите подружек, а потом представьте мне счет. Им это больше понравится, чем чаепитие со старикашками во французском консульстве».

Через полгода после того, как Гари заступил на должность генерального консула, он написал Анри Опно письмо, свидетельствующее о том, насколько легко ему было войти в новую роль. Он сообщал, что намерен посвятить послу свой очередной роман. В результате получится целый список лиц, которым посвящены «Корни неба», и в их числе, помимо Анри Опно, будут Клод Эттье де Буаламбер, Дж. И. Э. де Хоорн, Рене Ажид, Жан де Липковски, Ли Гудмен и Роже Сент-Обен.

Хотя Гари и томился от скуки на официальных церемониях, он аккуратно исполнял все свои светские обязанности, будь то приемы, ужины, встречи или даже выступление перед двумя тысячами баскских пастухов из Скалистых Гор. Он сидел за одним столом с мэром Лос-Анджелеса Йорти и почтительно пожимал руку кардиналу Макинтайеру. Когда в Калифорнию приехал с визитом министр иностранных дел Франции Морис Кув де Мюрвиль, Гари тоже не ударил в грязь лицом — ему даже удалось убедить крайне чопорного и церемонного Кува попозировать фотографам с американским младенцем на руках.

Приятной прогулкой Гари считал поездку на машине к своему приятелю Роберу Люку, генеральному консулу Франции в Сан-Франциско. А вот присутствие в обществе Лесли на официальной церемонии в Санта-Барбаре было для него непосильным бременем. Как-то зимним вечером, когда у Гари была запланирована встреча в Сан-Франциско, он спутал знаки на въезде в город. Два часа он в изнеможении пытался разобраться в дорожных развязках и в конце концов понял, что не приедет вовремя. Добравшись наконец до гостиницы, Гари заявил Лесли: «Не пойду» и лег спать.

В другой раз Ромен и Лесли должны были присутствовать на официальном приеме в Голливуде. Оба были в вечерних туалетах: Лесли надела розовое атласное платье. Шел дождь. Они перепутали адрес, а телефон у хозяев дома спросить забыли. Взбешенный Гари остановил машину у одного из шикарных отелей на Беверли-Хиллз, распахнул дверцу и заявил: «Вылезайте и выпутывайтесь сами», оставив Лесли на пороге гостиницы без гроша в кармане. Правда, она легко вышла из ситуации, потому что всех здесь знала. А Гари на следующий день направил хозяевам письмо, в котором приносил свои глубочайшие извинения за то, что по болезни не мог присутствовать на приеме.

Гари очень болезненно реагировал на малейшие проблемы в светских отношениях. Однажды, принимая за ужином писателя Франсуа-Режи Бастида, который приехал в США читать лекции, за столом Ромен проговорился, что на посту генерального консула ему скучно. Вернувшись в Париж, Бастид передал его слова на одном светском рауте: «Гари тошно в Лос-Анджелесе, он хочет назад в Париж». На следующий день Гари наорал на него в трубку: «Свинья! Я что, поручал вам распоряжаться своей жизнью?! Вы что нос суете не в свое дело? Я уже достаточно вырос, чтобы самому решать свои проблемы! Всего хорошего!» И, не дав Бастиду ответить, повесил трубку.