Читать книгу - "Стальной ураган - Виктор Прудников"

Теперь Ставка повернула 1-ю гвардейскую танковую армию на север, северо-восток. Это связано было с рядом обстоятельств: германское командование начало стягивать к Одеру достаточно большие силы, которые могли противостоять наступающим армиям советских фронтов. Опасность исходила и из Померанской провинции, где еще находилась крупная группа армий «Висла», насчитывавшая 25 пехотных и 8 танковых дивизий. Она могла нанести удар по флангам 1-го и 2-го Белорусских фронтов, последствия которого могли быть непредсказуемы.

По признанию Гудериана, войска вермахта должны были срезать клин, вбитый в немецкую оборону между Франкфуртом-на-Одере и Кюстрином, нанести удар из Померании, чтобы сохранить связь с Западной Пруссией. Конечно, преследовалась и другая цель — выиграть время для укрепления обороны рейха и закончить переговоры с западными странами.

В связи с возрастающей опасностью из Восточной Пруссии Г. К. Жуков попросил Верховного Главнокомандующего ускорить наступление 2-го Белорусского фронта К. К. Рокоссовского, а командующего 1-м Украинским фронтом И. С. Конева — как можно быстрее выйти на реку Одер[249].

2 февраля 1945 года командарм Катуков получил шифротелеграмму Жукова о сдаче своего участка фронта соседним частям и выводе армии в район Фридеберга, Берлинхена и Лансберга. Командующий фронтом, ставя задачу танкистам, давал оценку фронтовой обстановке: «Противник, не имея перед 1-м Белорусским фронтом крупных ударных группировок, а также сплошного фронта обороны, пытается решить боевую задачу активными действиями. По предварительным данным, противник снял с Западного фронта 4 танковые дивизии и 5–6 пехотных дивизий и перебросил их на Восточный фронт. Одновременно перебросил части из Прибалтики и Восточной Пруссии, намереваясь прикрыть Померанию, не допустить наши войска в Штеттин и выход их в бухту Померанская»[250].

Перед фронтом стояла задача: в ближайшие шесть дней активными боевыми действиями закрепить достигнутый успех, подтянуть отставшие части, пополнить запасы, стремительным броском взять Берлин.

Только так, а не иначе, в феврале 1945 года рассматривался в войсках вопрос о дальнейшем наступлении. Взять Берлин — и конец войне. Командующий 8-й гвардейской армией В. Я. Чуйков даже после войны утверждал: «Берлином можно было овладеть уже в феврале. А это, естественно, приблизило бы окончание войны»[251].

Конечно, было и другое мнение. Вот что писал по этому поводу С. М. Штеменко, работавший в то время в Генеральном штабе, причастный к разработке многих наступательных операций: «В феврале 1945 года войска вышли на Одер и до Берлина оставалось 70 километров, однако мы простояли там до апреля потому, что тылы отстали и все средства обеспечения были отданы 2-му Белорусскому фронту и правому крылу 1-го Белорусского фронта. На них из Померании яростно наседал противник, и до разгрома его нечего было думать о наступлении на Берлин»[252].

Итак, целесообразность наступления на Берлин в феврале 1945 года отпала сама по себе. Основное внимание было обращено на Восточную Померанию.

Части 1-й гвардейской танковой армии, переброшенные на западный берег Одера, возвращались назад. Такой маневр был непонятен многим командирам. Даже Гусаковский, не раз побывавший в серьезных фронтовых передрягах, жаловался Гетману: столько сил затрачено на то, чтобы захватить плацдарм на этой трижды проклятой реке, а теперь мы, как раки, пятимся назад.

Андрей Лаврентьевич и сам поначалу был сторонником удара на Берлин, но, разобравшись в обстановке, понял, что командующий фронтом Жуков не случайно хлопотал об ускорении наступления 2-го Белорусского фронта, указывал на опасность, исходящую из Померании.

Находясь в бригадах, приходилось растолковывать командному составу причины изменения направления предстоящего наступления. Даже о серьезных вещах он всегда рассуждал с украинским юморком: «Смекайте: ця чертова дитина, Гиммлер, может нас больно стукнуть с тыла, а вот накрутим ему хвоста, сразу легче станет».

После войны, уже без юмора, Гетман писал: «До начала Берлинской операции было необходимо разгромить сильную вражескую группировку в Восточной Померании, предназначавшуюся для удара во фланг и тыл 1-му Белорусскому фронту».

Войска готовились переправиться через Варту, которую форсировали раньше, чтобы взять курс на север и северо-восток, к Балтийскому морю. 3 февраля 1945 года Катуков подписывает приказ: «Войскам армии провести переправу в ночь с 3 на 4 февраля 1945 года…

Начальником переправы назначаю моего заместителя генерал-лейтенанта танковых войск Гетмана, техническим руководителем — начальника инженерных войск армии полковника Харчевина.

Командирам частей немедленно выслать своих представителей для связи и отрегулирования вопросов, связанных с подготовкой частей к переправе.

Силам противовоздушной обороны оставаться на переправе до конца прохода армии»[253].

Последнее время Гетман больше занимался административными, нежели оперативными, вопросами, тем не менее они его не тяготили: армия выполняла поставленные перед ней задачи. Перегруппировка войск всегда требовала полной отдачи как физических, так и моральных сил. Если случались срывы, Катуков взрывался и разносил всех в пух и прах.

При переправе войск через Варту штаб фронта выдал информацию: в районе Центох имеется мост грузоподъемностью в 60 тонн. Приняв это к сведению, командарм направил свои корпуса двумя маршрутами — на Центох и Герлахсталь.

Оказалось, что моста в указанном месте не существует, есть переправа только через небольшую речку Нитца при впадении ее в Варту. Первой к Центоху подошла бригада полковника И. Н. Бойко. Не обнаружив моста, Иван Никифорович доложил об этом Катукову, но не стал ждать, пока будут наведены понтоны. Артиллерию и минометы переправил по льду у местечка Борков, а танки повернул на Герлахсталь.

Переправа у Герлахсталя была наведена только к ночи 4 февраля, что задержало армию на целые сутки. Прибывший на переправу Катуков гремел на всю округу, грозился Гетмана и Харчевина отдать под трибунал, хотя вины в том, что случилось, их не было: свое недовольство следовало выражать в адрес штаба фронта. Командарм успокоился только тогда, когда армия вышла в район Берлинхена, Карцига, Лансберга, Фридебурга и стала приводить себя в порядок после марша.

Получив приказ о передислокации войск в выжидательный район, Катуков опасался, что командующий фронтом немедленно бросит армию в бой, и промедление для него самого грозило большими неприятностями: Конев тоже был крутой мужик. События же развивались по другому сценарию. Наступление на Берлин было отменено, и армия получила возможность более обстоятельно подготовиться к наступлению в Померании. Для Гетмана это была возможность уйти из-под опеки Катукова и пообщаться с бойцами и командирами своего родного корпуса.